AaA17

[Akula1535]

Автор оригинала: Athey
Оригинал: www.fanfiction.net/s/8149841/1/Again-and-Again
Основные персонажи: Северус Снейп, Драко Малфой, Гарри Поттер, Люциус Малфой, Том Марволо Риддл
Пэйринг: Гарри Поттер/Том Риддл, Драко Малфой/Гарри Поттер(односторонний)
Рейтинг: NC-17
Жанры: Джен, Слэш (яой), Фэнтези, Философия, AU
Предупреждения: OOC
Размер: Макси
Статус: в процессе
Саммари: Гарри Поттер исчезает с порога дома Дурслей. Дамблдор не может его найти. Мальчик объявляется только перед своим первым годом обучения. Он холодный и равнодушный ребенок. Гений, распределенный на Слизерин и вызвавший множество вопросов, на которые никто не смог найти ответы.

Глава 17

Рим сохранял свою свободу в течение четырех столетий, а Спарта - в течение восьми, при том что их граждане оставались вооружены все это время; а многие другие государства, сложившие оружие, потеряли свою свободу менее чем за сорок лет.
Никколо Макиавелли

***
Альбус Дамблдор тяжело опустился в свое удобное резное кресло, стоявшее за столом в его кабинете в Хогвартсе, Школе Чародейства и Магии. Он откинул голову назад на спинку и закрыл глаза, после чего долгий, протяжный вздох слетел с его губ. Директор чувствовал себя изнуренным и опустошенным. Это были напряженные несколько дней, и он знал, что сегодняшний день только добавит веса к его и без того тяжелой ноше.

С последнего собрания на Гриммолд Плейс минуло три дня, и Альбус уже чувствовал, будто все разваливается. Никто не хотел делать что-либо до тех пор, пока он не поговорит с Гарри Поттером лично и не сможет рассказать им что-то конкретное. Даже Эльфиас решил на время отложить их политические планы, которые беспокоили Дамблдора больше всего с того момента, как он осознал, что в этом вопросе у них осталось мало времени, и терять его было нельзя.

Если говорить откровенно, Альбус избегал своих обязанностей Главы Палаты Лордов в течение многих лет, но последние несколько лет он особенно пренебрегал ими, так как тратил все свое свободное время на то, чтобы отыскать какие-либо признаки возвращения Волдеморта. Он все еще заседал на собраниях и зачитывал отчеты, но пристального внимания всей картине происходящего в целом не уделял и не видел, что на самом деле происходит.

За последние два года все больше и больше людей, соблюдавших нейтральную позицию, начали склоняться к другой стороне. Законопроекты, которые воплощались в жизнь, казались по большей части безвредными, и только недавно Альбус стал замечать определенную структуру и то, как отдельные статьи и пункты, добавленные мелким шрифтом, собранные воедино, понемногу сводили на нет всю его деятельность в Визенгамоте за прошедшие десять лет.

Положение вещей постепенно менялось, но именно в последние несколько месяцев изменения резко набрали темпы. Люциус Малфой и многие его единомышленники понемногу начали представлять совершенно новое законодательство, которое когда-то даже не стали бы пытаться преподнести, так как знали, что никоим образом не сумели бы провести его в жизнь посредством дебатов и обсуждений, уповая лишь на хвалебные описания. Но теперь они пытались воплотить его в реальность. Теперь, когда люди, которых Альбус всегда считал надежно сидящими «у себя в кармане», объединялись против него, и именно это стало тем, что, наконец, заставило его переключить свое внимание обратно на деятельность Визенгамота.

Стоило добавить, что данные события также стали одним из факторов, побудивших его подать-таки прошение об опеке над Гарри Поттером. Альбус уже какое-то время рассматривал этот вариант, но не решался. В конце концов, было бы довольно бесчестно воспользоваться мальчиком только из-за его политической власти. Дамблдор подвергался подобному искушению еще много лет назад, когда узнал, что Джеймс попросту игнорировал свои обязанности и ничего не делал со своими местами в Палате Лордов. Ему хотелось тогда попросить молодого человека позволить использовать свои голоса, но все же он передумал. Это просто было неправильно, так что директор сдержал свое желание точно так же, как сдержал свое желание попытаться получить контроль над голосами Гарри. Хотя теперь он глубоко сожалел о том, что колебался. Не только по поводу приобретения контроля над политической властью Гарри, но также по поводу приобретении контроля над самим мальчиком.

Альбус боялся, что зашел слишком далеко в потакании прихотям мальчика. Может быть, если бы он твердо стоял на своем и требовал, чтобы Гарри признавал руководство старших, ситуация не стала бы столь плачевной. Но он боялся. Боялся потерять Гарри Поттера раз и навсегда; боялся, что все его ошибки выплывут наружу. По большому счету, он все еще имел дело с их негативными последствиями. Да, правда по чуть-чуть начинала выходить наружу, но, к счастью, только в определенном, ограниченном кругу лиц, и никто из тех, кто узнал ее, не предпринимал никаких попыток пойти против Дамблдора.

Но Альбус знал, что ему просто повезло. Это была вторая причина, по которой он старался не навлекать на себя явное неудовольствие Гарри Поттера и не пытался силой заставить его подчиняться правилам. Он боялся, что вступление в открытую конфронтацию с Гарри по поводу кажущейся необходимой опеки привело бы к тому, что Гарри вынес бы на свет всю правду о совершенных Альбусом ошибках, причем сделал бы разоблачение публичным. Хотя эти переживания до сих пор не покидали директора, пока что ему не казалось, что мальчик склонен мстить подобным способом. В действительности, что было довольно удивительно, даже борьба за право опеки над Гарри не получила публичной огласки – в прессе по-прежнему ничего о ней не знали.

Но теперь Альбус снова столкнулся лицом к лицу с необходимостью решить, пойти ли ему на поводу желаний ребенка, либо настоять на своем и потребовать вести себя послушно. Ему хотелось выбрать последнее, так как он действительно устал потакать прихотям мальчика. Проблема была в том, что он боялся, что в итоге у него просто не останется выбора. Альбус не ограничивал свободу Поттера слишком долго, поэтому теперь забрать ее обратно будет неимоверно трудно. И Гарри также будет бороться куда сильнее, чтобы удержать ее. Ему осталось всего полгода до пятнадцатилетия, и, достигнув этого возраста, он окажется в разумных пределах от подачи прошения об эмансипации и подтверждения своего статуса как Лорда.

Учитывая объем силы и влияние, которые мальчик уже имел, не говоря уже о продемонстрированных им академических и профессиональных достижениях, у Альбуса почти не оставалось сомнений в том, что тот получит желаемое.
Было тревожно услышать, что Гарри считает себя роялистом, но Дамблдору пришлось признать, что едва ли это стало сюрпризом. Он прочел каждую из статей, опубликованных Гарри Поттером в журнале «Магическая Политика», и уже знал, в какую сторону склоняется Гарри в вопросах политики. При этом нельзя было сказать, что работы мальчика содержали предвзятые суждения – напротив, они являлись, на удивление, беспристрастными. И даже рассматривали достоинства противоположной точки зрения по ряду аргументов.

Это был такой способный мальчик.

Невероятно умный, но в то же время холодный. На основании собственных наблюдений Альбус пришел к выводу, что Гарри Поттер намеренно сохраняет некую отстраненность в эмоциональном плане. Даже с некоторыми своими сверстниками, которых он рассматривает в качестве друзей, Гарри, кажется, всегда соблюдает дистанцию. Будто стоит выше них и, глядя сверху вниз, смеется над ними, когда они отчаянно жаждут его внимания и одобрения.

Это было необыкновенно знакомо… что заставило Альбуса вспомнить о другом юном слизеринце, который так же естественно привлекал верных последователей, полностью за счет своей харизмы, ума, мастерства и отстраненности. Но в то же время Гарри Поттер не проявлял жестокость и не производил впечатление затаившего злобу или горько разочарованного в окружающем мире человека, в отличие от Тома Риддла. Наоборот, он сохранял почти полное равнодушие ко всему остальному миру.

Почти всегда Гарри Поттер был окружен книгами и закопан в свои исследования. И Альбус не отказался бы прочесть хотя бы один из тех дневников, в которых Гарри постоянно что-то писал. Директор охотно воспользовался бы любой возможностью хоть мельком заглянуть в происходящее в разуме мальчика. Но он знал, что это будет задачка не из легких.

Несмотря на признание великолепных умственных способностей Гарри Поттера, Альбус ни в малейшей степени не был склонен безропотно отступиться от всех своих политических планов и целей в угоду мальчику, не имеющему никакого жизненного опыта. Провидец он или нет. Дамблдор, безусловно, был готов принять к размышлению любую информацию, которую дар мальчика мог предоставить, и сделать на ее основании собственные выводы, но позволить Гарри Поттеру диктовать будущее политики магической Британии он не мог, особенно, если тот собирался получать советы от кого-то вроде Люциуса Малфоя.

Если бы все зависело только от Люциуса Малфоя, любая когда-либо запрещенная опасная магия снова стала бы легализована, и волшебники получили бы возможность использовать ее, когда бы ни захотели. Детей бы с самого раннего возраста обучали управляться с древней магией, которая не требует использования волшебной палочки, и тогда не осталось бы никакой возможности контролировать тех, кто ступил бы в будущем на преступную дорожку, и не позволять причинять вред людям. Без возможности остановить их и лишить возможности творить магию посредством уничтожения волшебной палочки, не осталось бы никакого иного вида наказания для преступников, кроме лишения жизни или Поцелуя дементора. Единственный путь сохранить целостность общества заключается в том, чтобы всегда имелась возможность контролировать тех, кто использует свои силы во зло; если эта возможно будет утрачена, то пресекать неправомерное использование силы в случае необходимости станет невозможно.

Вдобавок, если Люциус Малфой поведет всех своим путем, не останется ничего, способного помешать волшебникам творить, что вздумается, в адрес магглов. Маги смогут делать с ними абсолютно любые ужасные и страшные вещи, а потом просто стирать воспоминания из их разумов; смогут управлять ими с помощью магических средств и силой принуждать совершать какие-либо поступки против воли. Подобные действия только быстрее приведут к разоблачению магического мира, и если Министерство Магии не сумеет контролировать таких субъектов, соглашения с маггловским правительством будут разорваны.

Враждебность, которую люди вроде Люциуса Малфоя испытывают по отношению к магглам, будет только расти и все быстрее распространяться, что породит впоследствии еще больше раздоров и недовольства среди людей, и в результате приведет к усилению уровня недоверия. Притеснения магглорожденных продолжат нарастать, и любая их борьба за равные права в вопросах трудоустройства и оплаты труда, без сомнения, канет в небытие вместе с вопросом защиты магглов как таковых.

Нет, Альбус не мог позволить Малфою набраться сил и прийти к власти, особенно, когда существовала вероятность, что Волдеморт стоял позади каких-либо политических махинаций, осуществляемых в последнее время. Если Гарри Поттер действительно встал на сторону Люциуса Малфоя в плане политики, тогда Дамблдор ни при каких обстоятельствах не согласится объединиться с ним. Ему было наплевать на заявление Гарри, что это каким-то образом сыграет важную роль для некоего предполагаемого будущего. Будущее, где Альбус должен будет принести в жертву свои ключевые жизненные принципы и ценности, не являлось будущим, за которое вообще стоило бороться. В этом он был убежден.

Альбус рассчитывал, что сегодняшняя встреча даст ему представление о том, чего ожидать, а Гарри Поттер должен был прийти к нему в кабинет уже очень скоро.

Стояла вторая половина дня среды, и у Гарри имелось окно между занятиями, так что директор решил, что это будет подходящим временем, чтобы поговорить с мальчиком. Северус встретился с Гарри в понедельник вечером и передал его просьбу о встрече в это время, таким образом Гарри знал о времени встречи и о пароле для входа.

Эта мысль вновь пробудила у Дамблдора тревогу, которая уже в течение некоторого времени затаилась у него, касательно Северуса и его лояльности. Альбус достаточно долго пребывал в уверенности, что ему нет нужды волноваться о том, чью сторону займет Северус, когда вернется Волдеморт, но эта уверенность с каждым днем становилась все слабее. Его расчет на Снейпа по большей части базировался на чувстве вины, которое мужчина испытывал из-за смерти Лили Поттер, и клятве, которую тот дал Альбусу более чем тринадцать лет назад, пообещав делать все возможное для защиты сына Лили. И этот факт беспокоил директора сильнее всего.

Возможно, Дамблдору действительно стоило настоять на клятве верности именно самому себе и общему делу, но старик предполагал, что искреннюю преданность Северуса подобным требованием он заполучить не сможет. Вина была куда более могущественным орудием для управления человеком. Прямое и настойчивое требование верной службы в конечном счете породило бы лишь неприязнь и горечь, но с чувством вины Северус оставался преданным по собственной воле.
Теперь же… теперь Альбус был куда менее уверен в своем решении. В конце концов, Снейп, по сути, заявил о своей преданности Гарри Поттеру, а не ему самому, и чем больше проходило времени, тем более очевидным становился тот факт, что Альбус и Гарри Поттер не находятся на одной стороне.

Но Дамблдор, по крайней мере, все еще сохранял уверенность в том, что Северус не станет вновь служить Волдеморту. У Снейпа не было никакого уважения к людям, потерявшим разум и не обладающим самоконтролем, хотя главным фактором служило то, что Северус совершенно обоснованно винил Волдеморта в смерти женщины, которую любил. Альбус надеялся, что этой истины также достаточно для того, чтобы гарантировать, что Гарри Поттер никогда не перейдет на сторону Тома Риддла.

Не то чтобы Волдеморт когда-нибудь смог бы принять его – мужчина погряз в своем безумии слишком глубоко, чтобы суметь разглядеть преимущества от альянса с мальчишкой, который прославился тем, что однажды его победил. И Альбус не верил, что Том Риддл сможет когда-либо преодолеть свой страх и жажду мести и позволить себе воспринимать мальчика как союзника. Не настоящего союзника, по крайней мере. Волдеморт мог бы пойти на этот шаг только с твердым намерением предать и убить Гарри в определенный момент, но Поттер был слишком умен для того, чтобы позволить использовать себя мужчине, в чьи замыслы входило бы его убийство.

И все же преданность Снейпа по-прежнему оставалась объектом беспокойства для Альбуса. Он чувствовал, что может доверять Северусу, что тот более предан ему, чем Волдеморту, но у него постепенно росло убеждение, что Северус куда более предан Гарри Поттеру, чем ему самому. Данное подозрение подтверждалось уже только тем, что мужчина упорно отказывался раскрыть какую-либо достоверную информацию, которой Гарри Поттер с ним поделился. Альбус знал, что контракт был подкреплен сильной магией, и был так же суров, как и Нерушимый обет, но также знал, что подобного рода препятствия никогда не мешали Северусу делать то, что он считал необходимым.

Темная Метка Волдеморта содержала могущественную магию, не позволяющую предать, и все же Снейп нашел способ ее обойти. Он был одаренным человеком и сильным волшебником. Он был даже более искусен в легилименции и окклюменции, чем сам Альбус. Вероятно, он был даже более искусен, чем сам Волдеморт, и именно эти способности позволяли ему уберечь себя от определенных видов магического воздействия, способа избежать которых большинство людей не находило.

Нет, Дамблдор не верил, что Северус не сумел бы найти ни единой возможности обойти договор о неразглашении, заключенный с Гарри Поттером, если бы по-настоящему захотел это сделать. Северус добровольно выбрал хранить в секрете тайны Гарри. Вопрос заключался в том, было ли это исключительно из-за прежней верности Лили и клятве, которую Альбус вынудил его дать, или потому что Гарри что-то ему поведал? Мог ли мальчик убедить Снейпа в том, что держать информацию в секрете от директора оправданно и необходимо?

Альбус тяжело вздохнул и, открыв глаза, залюбовался теплым светом, лившимся по его кабинету, и легкой задымленностью у самого потолка, образовавшейся из-за различных пыхтящих и пускающих клубы устройств, размещенных по периметру комнаты. Прошло уже немало времени, но Гарри так и не пришел, и директор начал терять уверенность, что тот вообще появится. Результаты их последней встречи оказались настолько непредвиденными, что Альбус по ее окончании остался глубоко поражен и растерян, и это ощущение так до конца и не покинуло его. Гарри Поттер постоянно развеивал ожидания, что строились в его отношении. Предсказывать реакцию мальчика было сложно, так как с ним оставалось связано слишком много неизвестных. Это стало одной из многих причин, почему Дамблдор наконец решился выдвинуть прошение об опеке.

Он также надеялся, что это вынудит человека, который присматривал за Гарри все эти годы, в конце концов показать себя. Альбус с трудом верил в историю о том, что неизвестным, забравшим ребенка, являлся бастард Карлуса Поттера, и что тот скончался прошлым летом, оставив Гарри самостоятельно заботиться о себе. Заявление о том, что маленького Гарри подобрал маггловский полицейский, а затем передал в социальную службу, откуда впоследствии его поселили в какой-то дом, однозначно не могло быть правдой. В этом Альбус был уверен, поскольку сам тщательно прочесывал подобные организации в течение нескольких недель после исчезновения Гарри. Также по-прежнему не имелось никаких объяснений, почему ни одни из его отслеживающих чар не работали в то время и после.

Нет, несомненно, здесь скрывалось нечто большее, чем то, что было преподнесено в качестве правды, и поскольку директор не имел ни малейшего представления о том, какую жизнь вел Гарри в течение девяти с половиной лет после смерти Поттеров до прихода в Хогвартс, ему никак не удавалось спрогнозировать действия мальчика.

От глубоких размышлений Альбуса отвлекло легкое оповещение о том, что Гарри Поттер только что прошел гаргулью у основания лестницы. Старик выпрямился на своем месте и, вновь нацепив личину спокойствия и самообладания, стал ожидать сигнала, который дал бы ему понять, что Гарри достиг вершины спиральной лестницы.

- Входи, Гарри, - мягко произнес он, когда сигнал прозвучал, и секунду спустя дверь отворилась, явив его взору Гарри Поттера. Мальчик слабо кивнул Альбусу, после чего закрыл за собой дверь и прошагал к его столу с неизменным выражением скуки на лице.

- Директор, - поприветствовал он коротко, после чего сел в кресло напротив стола, не дожидаясь приглашения.

- Гарри, - поприветствовал Альбус в ответ. – Лимонную дольку? – предложил он, приподняв маленькую вазочку с желтыми и белыми сладостями.

- Нет, спасибо, - ровно ответил тот, полностью игнорируя угощение.

- Жаль, - произнес старик и, с легким разочарованием взглянув на молодого человека перед собой, поставил вазочку на место.

И тут короткая трель Фоукса, раздавшаяся с другой стороны кабинета, на время отвлекла его внимание. Дамблдор едва заметно нахмурился: легкая волна подозрения по отношению к Гарри, казалось, исходила от его фамильяра. Причем, что-то подобное уже случалось и в прошлый раз, когда он вызывал сюда мальчика для беседы.

Поттер целиком и полностью игнорировал птицу – даже не соблаговолил взглянуть в ее сторону. Что было редкостью, ведь когда заходила речь о столь исключительном магическом существе, люди не могли не проявлять любопытства. Феникс гарантированно привлекал к себе внимание любых волшебниц или волшебников. Но, очевидно, не внимание Гарри Поттера.

- Профессор Снейп сказал, вы хотели поговорить со мной, директор? – прямо задал вопрос Поттер, лишь частично скрывая свое нетерпение и явно желая поскорее закончить их встречу.

- Да, верно. Ты не из тех, кто обменивается любезностями, не правда ли? – подметил Альбус, глядя на него поверх своих очков и одаривая взглядом, которым обычно подавлял учеников, не проявивших должного уважения. Но на Гарри, однако, это впечатления не произвело – взгляда он не отвел.

- Боюсь, я просто не вижу смысла тратить свое время, когда в этом нет необходимости, - ответил молодой человек и, изменив позу, с удовольствием поудобнее устроился в кресле, кладя одну ногу на колено другой. – Профессор Снейп сообщил, что мистер Блэк поведал вам о моем даре, и как я понял, это произошло на собрании, когда вокруг были другие люди, - продолжил Гарри с усмешкой, изогнувшей уголок его губ, и огонек веселья промелькнул в его глазах. – Без сомнения вы предпочли, чтобы данный разговор произошел в более приватной обстановке.

- Да, он проинформировал меня, - подтвердил Альбус, решив не реагировать на второе утверждение.

- Вы верите ему?

- Я не знаю, во что верить. Очевидно, что Сириус верит в сказанное, и я не сомневаюсь в его честности…

- Только в моей, - перебил его Гарри.

- Едва ли, мой мальчик. Вот почему я попросил тебя прийти сегодня, чтобы мы смогли открыто все обсудить.

- Я не ваш мальчик.

- Прошу прощения?

- Мне не нравится, когда меня называют мальчиком. Я по-хорошему прошу вас прекратить так делать.

Альбус медленно кивнул, наблюдая за Поттером чуть сузившимися глазами.

- Если ты этого хочешь, - наконец согласился он.

- То есть вы хотите задать вопросы о моем даре? Задавайте, - разрешил Гарри, нетерпеливо взмахнув рукой.

- Ты сказал Сириусу, что являешься Провидцем?

- Да.

- На что именно твоя способность распространяется?

- Прошлое, настоящее и будущее. Я вижу события в своих снах; я вижу их наяву. Порой у меня складывается впечатление, что я прожил годы во время сна и приобрел при этом огромный опыт, а порой я получаю лишь очень детальные видения отдельных, конкретных событий. Иногда я просыпаюсь и просто знаю определенного человека. Знаю его секреты и желания. Знаю всю его подноготную или очень специфические особенности единственного важного события, которое заложило основу всей его дальнейшей жизни.

- Это удивительно всеохватывающий дар, - выдохнул Альбус. – Я никогда не слышал, чтобы у кого-то была столь всеобъемлющая способность. Не думаю, что ты согласишься предъявить какие-либо доказательства подобному заявлению?

- Просили ли вы когда-нибудь у Сибиллы Трелони доказательства того, что она действительно может предсказывать хоть что-то, после того как она выдала «пророчество», подписавшее смертный приговор моим родителям и разрушившее мою жизнь?

Дамблдор неосознанно вздрогнул, и ему пришлось потратить несколько секунд на то, чтобы вернуть самообладание.

- Гарри, ты, конечно же, не можешь всерьез обвинять Сибиллу в смерти своих родителей. Она не была тем, кто произнес заклинание. Это был Волдеморт.

- Конечно, я могу ее обвинять, - с холодным равнодушием бросил слизеринец. – Она просто мошенница, совершенно не заботящаяся о последствиях, которые могут иметь брошенные ею слова. Она эгоистична и безответственна, а вы просто идиот, если верите ей, особенно после того, как стало очевидно, что она никогда не сможет повторить так называемый акт истинного провидения. Более того, вы проявили безответственность, когда позволили Трелони обучать детей. Дали ей возможность влиять на жизни и умы учеников; дали ей доступ к столь многим людям, которых она может сбить с пути и ввести в заблуждение. Эта женщина демонстрирует отвратительную манеру преподавания Прорицания и полностью дискредитирует предмет как таковой из-за своей некомпетентности и лжи.

- Ну, Гарри, мне кажется, ты чересчур суров…

- И я не соглашусь с вами. Мы с вами, видимо, во многом не согласны, полагаю, это просто еще один момент.

Альбус вздохнул и покачал головой.

- Не знаю, откуда исходит эта враждебность, которую ты питаешь ко мне, - грустно взглянул он на мальчика, - но я верю, что не сделал ничего, чем заслужил бы ее.

Гарри грубо расхохотался, и на памяти Дамблдора это был самый громкий звук, который тот когда-либо издавал.

- Не сделали ничего, чем заслужили бы ее?! – повторил Гарри изумленно. – О, это просто очаровательно. Конечно, вы продолжаете говорить себе так, директор. Хотя я должен признаться, что часть моей враждебности порождена от той жизни, которую я имел бы, если бы не ушел от Дурслей, как только вы и профессор Макгонагал покинули Прайвет Драйв. У меня было много довольно детальных видений о том, какая судьба ожидала бы меня в том доме, и я не имел абсолютно никакого желания оставаться там, чтобы в дальнейшем прочувствовать «любовь и заботу» своих родственников на личном опыте.

Альбус резко выпрямился в своем кресле, полностью ошарашенный данным заявлением.

- Тебе было всего чуть больше года в то время, ты хочешь сказать, что помнишь, что тогда происходило? Что у тебя были видения уже в таком раннем возрасте, и ты понимал, что они означали?

- Я прекрасно понимал, чем они были и что означали, - безэмоционально ответил Поттер. – И я помню практически все с самых первых лет в этом мире. У меня что-то вроде эйдетической памяти. Это одна из причин, почему я настолько превосхожу всех в учебе. Это, а также тот факт, что за все прожитые годы у меня огромное количество раз были видения о занятиях в Хогвартсе.

- Твой талант действительно беспрецедентный.

Гарри лишь пожал плечами.

- Я очень сомневаюсь, что кто-либо еще когда-либо был одарен им. На самом деле я думаю, что таких людей больше не существует.

- Как ты можешь быть в этом уверен?

- Потому что этот дар я не получил естественным образом при рождении. Он был дан мне.

- Дан? – удивленно повторил Альбус. – Кем?

- Смертью, - ответил Гарри, неожиданно озорно ухмыльнувшись.

- Смертью? – недоверчиво переспросил директор.

- Смертью.

- Ты собираешься чем-то подкрепить данное утверждение? – задал вопрос Дамблдор, чувствуя, что мальчик его просто дурачит.

- Однажды я стану Мастером Смерти. Можно сказать, что Смерть в каком-то смысле сама выбрала меня. Она готовила меня к ответственности, которая со временем упадет на мои плечи. Она дала мне этот дар, чтобы я знал, чего ожидать, но также, чтобы у меня было знание о том, что необходимо для становления Мастером Смерти.

У Альбуса слегка приоткрылся рот, но он не сумел выдавить из себя ни единого слова, услышав столь невероятное заявление.

- Я знаю, что вам более всего любопытно, - продолжил Гарри, одарив директора знающей ухмылкой. – Вы хотите знать, где я жил все эти годы, когда вы пытались найти меня. Вы хотите знать, кто подобрал меня у дверей Дурслей и заботился обо мне, когда я был слишком мал, чтобы заботиться о себе сам. Если вы действительно столь отчаянно хотите это знать, полагаю, будет правильно, если я, наконец, удовлетворю ваше любопытство.

Дамблдор закрыл рот и весь напрягся, уставившись на мальчика, надеясь уловить любые признаки лжи в его словах.

- Смерть, - ответил Гарри с широкой язвительной насмешкой. – Смерть приняла человеческое обличье и забрала меня. Я знал, что она это сделает, точно так же, как знал, что мои родители умрут. Точно так же, как знал, что Волдеморт не сумеет убить меня. Смерть наделила меня этим даром и ждала подходящего времени, чтобы прийти за мной. После она создала защиту, которая не позволяла вам выследить меня, и дала мне то, что было нужно для выживания при минимальном уровне заботы.

- Ты не можешь всерьез полагать, что я поверю в это, - наконец выдавил Альбус.

Гарри лишь спокойно пожал плечами.

- Верьте, во что хотите. Правда в том, что однажды у нас с вами состоится дуэль. Я брошу вам вызов, и вы примете его, точно так же, как Геллерт принял ваш вызов, когда, по-хорошему, у него не было необходимости оказывать вам честь и соглашаться. И наша дуэль завершится моей победой, после чего я предъявлю свои права на Старшую Палочку и стану Мастером Смерти. Мастером Даров Смерти.

Дамблдор резко втянул воздух и уставился на мальчика с неприкрытым ужасом.

- Чтобы это произошло, ты должен обладать двумя другими Дарами, - прошептал он осипшим голосом.

Усмешка Гарри стала лишь шире.

- Я уже ими обладаю. Вы отдали один из них мне на первом году моего обучения. А Воскрешающий Камень я приобрел за годы до этого. Как я уже сказал, Смерть готовила меня к грядущему. Мне уготована тяжкая ноша, но я приму возложенную на меня ответственность с должным уровнем уважения и серьезности, которых она потребует. Смерть выбрала меня, директор. Это моя судьба. Видите ли, Смерть любит волшебников. Она хочет сберечь нас, поскольку видела наш конец. Она дала мне силу, чтобы я мог защитить нас. Чтобы я мог спасти нас от тех, кто захочет найти возможность полностью нас истребить.

***

- И как тебе только пришло все этого в голову? – написал Марволо, и чувство невероятного веселья передалось по связи с его стороны.

Гарри широко осклабился, глядя на страницу, все еще ощущая огромный уровень самодовольства от той паутины лжи, которой он оплел Дамблдора ранее этим днем.

- Я прежде рассказывал тебе, что также люблю писать различные рассказы. У меня довольно богатое воображение, знаешь ли. При написании каких-либо историй одной из самых забавных вещей являются неожиданные повороты сюжета. Во время нашей последней короткой встречи Снейп подтвердил то, что я уже подозревал: Дамблдор все еще одержим желанием выяснить, кто же меня вырастил. Чтобы контролировать шахматные фигуры и предвидеть их ходы, директору нужно знать о них все, что только возможно, но он знает обо мне совсем мало и это его ужасно расстраивает. Он не может предугадывать мои поступки, пока ему не хватает информации. Так что, поскольку мне было известно, что Дамблдор все еще безумно жаждет выяснить правду, я сел и крепко задумался, какого рода объяснения я могу преподнести, чтобы заполнить этот пробел и полностью сбить его с толку. В итоге мое заявление ошеломило столь сильно, что он даже не вспомнил о том, что нужно поговорить о получении опеки надо мной Малфоями. Это было потрясающе.

- И ты остановился на варианте со Смертью, принявшей человеческий облик? Думаю, мне стоит почитать что-нибудь из твоих рассказов – у тебя явно весьма необычное воображение.

- Ха-ха. Ну, едва ли это была оригинальная идея. И я не думаю, что тебе будут интересны мои рассказы.

- Вот как? Почему нет? Мне доставили удовольствие прочие твои работы, и вопреки тому, что ты думаешь, я получаю удовольствие от чтения развлекательной литературы. Я бы просто спятил, если бы всю свою жизнь не читал ничего, кроме профессиональной литературы.

- Ну, большинство из работ, написанных мной, либо просто бессмысленные драбблы, либо незаконченные работы.

- Это не значит, что я не захочу их прочесть, - написал Марволо, и слабая волна раздраженного возмущения просочилась по связи с его стороны. – И ты сказал, «большинство» не закончено. Однозначно должны быть и какие-то завершенные работы. Я помогаю редактировать твои научные статьи уже некоторое время, но до сего момента ты практически никогда не упоминал, что пишешь художественные произведения. Я уже пришел было к выводу, что ты больше не занимаешься этим.

Гарри вздохнул, чувствуя, что у него реально не осталось шансов избежать данной темы.

- Я никогда не прекращал, я просто не считаю их достойными внимания.

- Ну, я предпочту судить самостоятельно. Если они и вправду мусор, я скажу тебе об этом и никогда больше не попрошу их почитать.

- Ладно, но сомневаюсь, что ты будешь действительно заинтересован. Большая часть рассказов – завершенных и нет – являются гомоэротикой по жанру, так что я вполне обоснованно посчитал, что тебе не будет интересно их прочесть.

Эхо чужого потрясения и изумления отдалось в разуме Гарри, прежде чем им на смену пришли интрига и любопытство.

- Гомоэротика? Хочешь сказать, что расписываешь секс между геями? – излучал недоверие вперемешку с весельем Марволо, что заставило Гарри покачать головой и зарычать: он вполне четко представил себе, как мужчина будет дразнить его этим знанием в ближайшие недели.

- Да, гомоэротика это и означает, - подтвердил Поттер, чувствуя, как на него внезапно накатили раздражение и смущение, - но едва ли ты можешь винить меня в том, что я потакаю себе в чем-то подобном, учитывая, что на протяжении последних четырнадцати лет я практически ни с кем не делил постель.

Еще больше любопытства, но теперь уже с легкой ноткой раздражения и еще чего-то, что Гарри не сумел идентифицировать, передались ему по связи.

- И все-таки «практически ни с кем»? Уединялся в кладовых для метел с другими учениками, м?

Гарри тут же насмешливо скривился.

- Еще чего. Нет, я позволял себе предаваться плотским утехам с другими мужчинами лишь дважды за последнее десятилетие – ДЕСЯТИЛЕТИЕ – и оба раза это длилось всего одну ночь. И само собой я занимался этим, выпив предварительно старящее зелье. Я не трахаюсь с детьми, хотя и выгляжу ребенком.

- И когда же в последний раз тебе удалось порадовать себя? – написал Марволо, и брови Гарри взлетели высоко ко лбу, поскольку он совсем не ожидал, что его собеседнику есть до этого дело, и что мужчина будет задавать дополнительные вопросы наподобие этого.

- Прошлым летом, когда отдыхал во Франции, - неохотно ответил Поттер, смутившись, несколько мгновений спустя.

Неожиданное усиление неясной ранее эмоции позволило Гарри, наконец, распознать ее, и он сильно удивился, когда понял, что ею была ревность. Ревность вкупе с разочарованием и смущением.

Гарри нахмурил брови, глядя на страницу книги, как если бы та лично была ответственна за его собственное смущение. Первым объяснением ревности Марволо стало предположение, что у него самого в последнее время имелось мало возможностей побаловать себя сексом, хотя Гарри был твердо уверен, что если бы мужчина действительно захотел переспать с кем-либо, он однозначно без проблем нашел бы партнера. Другое объяснение, пришедшее в голову Поттеру, казалось настолько абсурдным и нелепым, что он тут же отклонил его из принципа.

Отголоски эмоций Марволо внезапно прекратили ощущаться через их связь, и Гарри совершенно неожиданно ощутил пустоту. Создавалось странное впечатление, будто их связь «оборвалась».

- Учитывая наличие старящего зелья, ты определенно мог доставлять себе удовольствие куда чаще, - вдруг написал мужчина. – Не могу не поинтересоваться, почему ты этого не делал?

На эмоциональном фоне все еще царило затишье, и Гарри, нахмурившись, замер на несколько секунд, выбирая, насколько честно стоило ответить.

- Я не люблю случайный секс. Я предпочитаю быть с кем-то, кому могу доверять. Таким образом я получаю куда больше наслаждения. Плюс, у меня довольно специфические вкусы. То, что мне нравится больше всего, требует определенного уровня доверия, которое невозможно иметь в отношении партнера на одну ночь.

- Ясно.

Гарри еще сильнее насупился, видя этот односложный ответ, дополняющий гнетущую тишину в их эмоциональной связи, которая вызывала ощущение изоляции. Возможно, ему следовало воздержаться от столь откровенных ответов по данной теме. Не так давно он решил для себя, что если Марволо будет чем-то интересоваться и задавать ему вопросы – не важно, какие – он будет честно на них отвечать. Гарри не чувствовал необходимости скрывать что-либо от мужчины и портить их отношения с и без того странной динамикой сомнениями и подозрениями. В конце концов, учитывая природу их связи, было практически невозможно солгать друг другу. Но, может быть, именно по данной теме им не стоило делиться откровениями. Это было личным делом каждого. Хотя Марволо вырос в 20-х и 30-х годах, Гарри никогда не считал его чопорным, даже в малейшей мере. Но черт его знает... Не то чтобы они когда-либо обсуждали секс.

- Слушай, если тебя это смущает, просто забудь то, что я сказал. Как я уже говорил, я изначально предполагал, что ты не будешь заинтересован в моих работах, освещающих подобные аспекты жизни, и я…

- Я бы хотел прочесть их.

Перо, которое держал Гарри, замерло посередине строки, а он сам уставился на страницу в глубоком шоке.

Погодите, мог ли Волдеморт быть геем? Или он просто би? Или… или, возможно, он просто экспериментирует?

Эта мысль показалась Гарри настолько поразительной и неестественной, что он почувствовал непреодолимое желание громко расхохотаться от изумления, но потом, сосредоточившись и разделив «Волдеморта» и «Марволо» в своем сознании, задался тем же вопросом в отношении Марволо, и эта мысль тотчас прекратила представляться ему столь абсурдной. Гарри понял, что всегда сознательно относил «Волдеморта» к категории асексуалов, так как ассоциировать этого полумонстра с каким-либо сексуальным актом или вообще чем-то интимным казалось настолько недопустимым, что уже хотя бы крохотный намек на подобное вынес ему мозги.

Любые мысли о сексе, которые Поттер когда-либо связывал с мужчиной, относились исключительно к Тому Риддлу, но Гарри всегда считал, что тот является гетеросексуалом. Том был харизматичным, привлекательным, хитрым и коварным. Готовым использовать все свои качества себе на пользу когда бы то ни было. Черт возьми, он даже флиртовал с Хепцибой Смит, дабы снискать ее расположение и увидеть Чашу Хаффлпафф и Медальон Слизерина, которые хранились в ее коллекции. А затем быстро разделался с ней и украл их.

Хотя заигрывания с пожилой ведьмой с целью украсть магические артефакты никоим образом не служили характеристикой его предпочтений, и это стало довольно очевидно, когда Гарри дал себе труд задуматься об этом.

Тщательно подавляемое смущение, вперемешку с чувством неудовлетворенности и нетерпением медленно начали проскальзывать по связи, и Гарри, наконец, сумел выпасть из ступора в достаточной мере, чтобы перевести взгляд обратно в книгу.

- Эмм, конечно. Ладно. Полагаю, я могу покопаться немного в своей писанине и найти какие-нибудь короткие истории, которые я таки сподобился закончить, и выслать тебе вместе со следующей статьей для МП, отобранной для отправки тебе на проверку, - написал Гарри, чувствуя себя странно смущенным и вопрошая про себя, что же он мог отправить мужчине. Ему определенно будет необходимо проявить осмотрительность, поскольку он уже ощущал стеснение и беспокойство о том, что Марволо подумает о нем, когда прочтет его рассказы.

Гарри понимал, что волноваться подобным образом было глупо и по-детски, но, тем не менее, эти чувства его не покидали.

Он понял, что ему нужно срочно сменить тему.

- Возвращаясь к тому, о чем мы говорили ранее, до того как ушли от темы, идея с персонификацией Смерти едва ли претендует на оригинальность. Просто я знал, что конкретно это заявление привлечет внимание Дамблдора и поразит его до глубины души. Этакий очередной намек, что я знаю обо всем его грязном бельишке.

- А вот теперь ты меня заинтриговал. Выкладывай, - потребовал Марволо, и Гарри тихо выдохнул от облегчения, когда мужчина позволил ему сменить тему. Он подозревал, что тот и сам был рад и даже благодарен за это.

- Ну, я ведь рассказывал, что Дамблдор и Гриндевальд встречались, когда Альбусу было восемнадцать, и что тогда же они вместе строили планы по обретению власти над магглами…

- Мне все еще сложно свыкнуться с этой мыслью.

- Понимаю. Серьезно. В общем, одной из вещей, что свела их вместе, было то, что они оба были очарованы и даже одержимы старой легендой о трех волшебных артефактах, именуемых Дарами Смерти. Легенда гласит, что любой, кто сможет собрать все три предмета, станет Мастером Смерти. Так вот Дамблдор искал эти предметы большую часть своей жизни и в итоге обрел один из них. Палочку.

- Я никогда не слышал о чем-то подобном, - написал Марволо, и Гарри ощутил, как возрос интерес мужчины. Их связь снова «заработала» в полной мере, и Гарри почувствовал большое облегчение, оттого что царившее ранее безмолвие сошло на нет.

- Забавно, ведь ты владеешь одним из Даров.

- Прошу прощения, ЧТО?

Поттер тихо рассмеялся.

- Кольцо, что ты украл у своего дяди. Со странным камнем, на котором выгравирован рисунок из трех фигур. Его называют Воскрешающим Камнем. Я упоминал ранее, что с его помощью можно призывать души умерших на небольшой период времени. Камень на самом деле представляет собой часть окаменелого сердца дементора. Два других предмета это палочка, которая считается самой могущественной из всех созданных – Жезл Смерти или Старшая палочка – а также Мантия-Невидимка, которая, как предполагается, является частью савана самой Смерти, хотя на самом деле сделана из кожи смеркута. Эта мантия, как я уже рассказывал, принадлежала моему отцу. Дамблдор вернул ее мне на первом году моего обучения.

Все три артефакта были созданы братьями Певереллами много столетий назад. Они наши с тобой предки, к слову сказать. Кадмус Певерелл - твой, а Игнотус Певерелл - мой. Мантия передавалась из поколение в поколение в моей семье, а Кольцо – в твоей, в конце концов попав к Гонтам. Антиох, старший из братьев, умер, когда еще не имел наследников, а его Палочка беспрерывно переходила из рук в руки, так как многие страстно желали ей обладать.

- Постой, какое это имеет отношение к становлению Мастером Смерти? Я не вижу связи.

- Это из детской сказки. Слышал когда-нибудь о Барде Бидле?

- Ах да, слышал. Никогда не читал, конечно, но книгу видел.

- Ну так вот, в «Сказках Барда Бидля» есть «Сказка о Трех Братьях», которая повествует о братьях, переправлявшихся через реку, где обычно тонул любой человек, осмелившийся ее пересечь, но, поскольку братья были волшебниками, они сумели переправиться. Тогда перед ними появилась Смерть, разозленная тем, что они уцелели в том месте, где она обычно забирала жизни людей. Поэтому она решила пойти другим путем и обмануть их, чтобы все равно в итоге заполучить желаемое. Она предложила каждому из них выбрать себе дар в качестве награды за проявленное мастерство.

Один попросил непобедимую палочку и получил Жезл Смерти; позже он похвастался ей, и ночью к нему в комнату проник незнакомец, перерезал ему горло, а Палочку украл. Второй брат, потерявший свою жену, попросил способ вернуть ее назад. Ему был дарован Воскрешающий Камень, и он использовал его, чтобы вызвать дух погибшей любимой женщины. Но та была несчастна, пребывая в ловушке между двумя мирами, и со временем средний брат сошел с ума и убил себя. Младший же попросил возможность укрыться от Смерти до конца дней своих, и та неохотно отдала ему свою Мантию-Невидимку. И только этот брат дожил до преклонных лет. Если тебе по-настоящему интересно, лучше прочти книгу.

- Обязательно.

- В общем, я знал, что выдуманная мной история попадет Дамблдору по самому больному месту. Конечно, он все еще глубоко стыдится своих поступков, совершенных на определенном этапе своей жизни, но даже несмотря на это, он по-прежнему все так же отчаянно жаждет заполучить Воскрешающий Камень, чтобы призвать дух своей умершей сестры и попросить прощения.

Благодаря их связи, Гарри мог с уверенностью сказать, что в этот момент Марволо фыркнул и закатил глаза.

- Было ли мудро давать Дамблдору понять, что Камень находится у тебя, когда он так страстно жаждет его заполучить? Особенно, учитывая тот факт, что это неправда?

- Тогда что это меняет? Я полностью выбил его из колеи. Камня у меня его нет – он у тебя, так каким же образом директор сможет мне навредить? Даже обыскав мои вещи, он не найдет Камень, потому что у меня его нет.

- Логично.

Возникла пауза, и Гарри представил, как крутятся шестеренки в разуме его собеседника, но ничего писать не стал, а просто решил подождать, пока мужчина не разложит что бы там ни было у себя в уме.

- Ты сказал, Дамблдор обладает Палочкой?

- Ага, он заполучил ее, когда выиграл дуэль у Гриндевальда. Гриндевальд же украл ее у мастера волшебных палочек Грегоровича. Палочка, в отличие от других Даров, никогда не оставалась в какой-либо семье. Само собой разумеется, что Палочка, которая считается непобедимой является предметом огромного спроса. Стать владельцем такой вещи обычно означает нарисовать мишень на своей спине, но Дамблдор хранит в секрете тот факт, что владеет ей. В истории Палочки встречается довольно много случаев, когда ее хозяева получали «нож в спину», а сам артефакт забирал вор.

- Ты когда-нибудь обладал всеми тремя Дарами?

- Конечно.

- В своей первой жизни?

- Ага.

- Тебе когда-нибудь приходило в голову, что именно этот факт, может быть, каким-то образом связан с твоей неспособностью умереть?

Поттер вздохнул и скривил губы, после чего, поразмышляв несколько секунд, вновь опустил перо на бумагу.

- Само собой я рассматривал такой вариант и не один раз. Но дело в том, что я, честно говоря, убежден, что вся эта тема с «Мастером Смерти» полнейший вздор. Смерть во плоти никогда не являлась предо мной. У меня никогда не было какой-либо власти над смертью других людей. Я все так же старел и умирал по естественным причинам в своих ранних жизнях, и умирал по совсем не естественным причинам в жизнях поздних. Я почти убежден, что вся история с Дарами Смерти - просто чарующая сказка, написанная ради трех магических артефактов, созданных тремя гениальными изобретательными волшебниками, и ничего более.

- Хмм… Наверное, - написал Марволо, но Гарри чувствовал, что мужчина не остался полностью убежден, и его мысли все еще витали вокруг этой темы.

- В общем, после того как я заявил о том, что в будущем стану Мастером Смерти, больше ничего примечательного на нашей с Дамблдором встрече не произошло. Думаю, я совершенно сбил его с толку своим заявлением и полностью расстроил его планы. А ведь он точно собирался многое охватить за нашу короткую встречу. Без сомнения, в какой-то момент он приведет свои чувства в порядок и захочет позвать меня на очередную беседу, чтобы обговорить вопросы, обсуждение которых я избежал сегодня, но, думаю, это займет некоторое время.

- Ты не боишься, что он поверит, что ты действительно ведом Смертью, и станет еще более осторожным и подозрительным?

- Дамблдор будет осторожным и подозрительным независимо от того, что случится или что я скажу. Пытаясь предугадать мои действия, он все равно потерпит неудачу. Даже если бы все сказанное было правдой – как бы ты смог разгадать мотивы Смерти? Никак. А если все мои заявления - выдумка, его предположения будут основываться на ложной информации, что априори сделает их неверными. Для меня составляет огромное удовольствие наблюдать, как директор пытается выпутаться. Я действительно застиг его врасплох, и ему будет трудно обрести контроль еще какое-то время. И он не сможет полностью отринуть вероятность, что я сказал правду, так как, благодаря увлечению из своей молодости, он искренне верит в Дары Смерти и ищет их. Он жаждет заполучить эти предметы, чтобы стать Мастером Смерти, хотя и не представляет, что в действительности это может означать. Скажи я другим людям, что стал Мастером Смерти - и они сочтут меня сумасшедшим. Но Дамблдор подобное заявление без внимания не оставит. Это просто идеальный и ужасно забавный способ мучить его.

Гарри ощутил легкую волну веселья от собеседника, что заставило его ухмылку стать еще шире.

- Ну, пока ты наслаждаешься ситуацией и сводишь старика с ума, я точно не вправе критиковать твои действия. Должен признать, мне бы хотелось увидеть выражение лица Дамблдора, когда все произошло.

- Я могу дать тебе копию воспоминания для Омута памяти. У меня также есть копия воспоминания Северуса о собрании Ордена. Он очень хотел знать, что имел в виду Сириус, что так сильно выбило Дамблдора из колеи – по факту, это был намек на случай с Гриндевальдом и Арианой – так что я организовал бартер. Я посвятил Снейпа в детали того происшествия в обмен на воспоминание о встрече, чтобы самому полюбоваться реакцией Дамблдора. Это было просто потрясающе, я обязательно пришлю тебе копию.

- Стоило ли делиться с Северусом подобной информацией?

- Он будет держать ее в тайне, поскольку все еще связан со мной договором, и знает, что в первую очередь именно я имею право использовать эти знания против Дамблдора. Хотя я не стану возражать, если Северус использует их против директора при необходимости. Дамблдор не будет сильно удивлен, когда узнает, что я поделился данной информацией с Северусом, поскольку понимает, что я доверяю Снейпу до определенного уровня.

- Что ж, это твое дело.

Гарри удовлетворенно выдохнул и позволил себе откинуться на спинку кровати, на которой он лежал, скрестив ноги, окруженный мягкими подушками.

- В целом это была приятная неделя.

- Рад, что ты находишь какие-то способы развлечь себя во время своих крайне скучных школьных будней. Лично я не могу себе представить, как ты справляешься, будучи окруженным детьми изо дня в день, и в итоге умудряешься чем-то наслаждаться.

- Ах, не будь столь суровым. Полагаю, ты мог бы стать потрясающим учителем, если бы все еще хотел.

- Слишком много воды утекло с того времени.

- Это уж точно. К тому же, это было бы растратой твоего огромного потенциала.

Гарри почувствовал самодовольство и веселье, идущие от мужчины, и хихикнул про себя, поудобнее устроив книгу на коленях.

- Но ты прав, порой бывает трудновато оставаться здесь, - написал он мгновение спустя. – В самом начале все довольно мило, благодаря полному отсутствию ответственности за что-либо, за исключением занятий в классе, которые не представляют для меня сложности… и социального взаимодействия с окружающими, которого я обычно избегаю. Дети считают само собой разумеющимся то, что им практически ни о чем не нужно беспокоиться. Полагаю, именно гора ответственности на плечах взрослых, позволяет детям переживать за огромное количество всяких глупых и скучных вещей, которыми они любят нагружать себя день ото дня.

- Полагаю, в каком-то смысле для тебя это каникулы, - предположил Марволо, поразмыслив несколько секунд. – В твоем распоряжении куча времени, и ты волен делать то, что тебе хочется, поэтому ты столько пишешь и читаешь. А когда тебе становится скучно, ты находишь способ развлечь себя, забавляясь с людьми вокруг.

- Ха-ха, да, это ты довольно точно подметил. Но спустя несколько лет все приедается, а быть окруженным детьми становится действительно утомительно. Этим летом я собираюсь сдать СОВ, а затем перейти на шестой курс. Может, даже смогу попасть сразу на седьмой курс, поскольку я намерен сдать ПАУК в конце следующего года. Ох, это будет замечательно. Думаю, я смогу использовать это как мотивацию.

- Что насчет лета? Планируешь провести его в поместье Малфоев?

- Полагаю, большую его часть. Хотя мне придется выносить Драко. Я научился получать удовольствие от его компании в большей мере, чем когда-либо предполагал, но он все еще испорченный и капризный ребенок. Плюс, в последнее время он ведет себя странно.

- Странно? В смысле?

- Просто… двояко. У него частые перемены настроения… хотя он подросток, так что в этом нет ничего необычного. Мои дети, помнится, тоже время от времени сходили с ума в этом возрасте.

- По какой-то причине я часто забываю, что у тебя были дети. Во скольких жизнях, кстати?

- В первых трех, хотя биологические были у меня только в первой. Во второй и третьей я прибегал к усыновлению, и в третьей я взял к себе только одну девочку.

- Ясно. Все равно это больше, чем я ожидал, но опять же, полагаю, ты слишком часто напоминал мне, как сильно изменился за прожитые годы.

- Дети – это большая ответственность, и если я несу ответственность за ребенка, я не могу сознательно лишить себя жизни, чтобы проверить какую-либо теорию. Когда существует вероятность (а она существует всегда в последнее время), что в какой-то момент я соберусь уйти из жизни, я просто не решаюсь завести ребенка. Совесть мне не позволяет.

- И только по этой единственной причине ты решал не заводить детей? Потому что, если бы у тебя появился хоть один, ты не смог бы убить себя? – спросил Марволо с изрядной долей скептицизма, перешедшей по связи.

- Как ни странно, я считаю, что завести своих собственных детей было стоящим опытом, хотя он и был весьма изнуряющим и принес много стресса, постоянного беспокойства и финансовых затрат. Хотя я и испытал боль от их утраты, мне посчастливилось умирать прежде всех моих детей, так что я никогда не видел их смерти. Но, тем не менее, я потерял их из-за своих непрекращающихся жизней точно так же, как потерял всех, кого когда-либо осмеливался любить. Я приучил себя к этой боли - не настолько, чтобы вообще ничего не чувствовать, но настолько, чтобы научиться не позволять себе беспокоиться о черт знает скольких людях.

- Хмм, ясно, - коротко отписался Марволо, но Гарри ощутил, что бурный водоворот из эмоций мужчины скрывается за этим простым предложением.

- Приходило ли тебе когда-нибудь в голову завести детей?

- Нет, - решительно вывел мужчина своим пером.

Гарри тихо засмеялся.

- Да, я предполагал, что ты так ответишь. Тебя никогда не беспокоила мысль о необходимости сохранить род Слизерина?

Ответ в этот раз был куда менее решительным, и Темный Лорд выдержал небольшую паузу, прежде чем вывел его на странице.

- Пока я жив, род Слизерина не прервется.

Поттер усмехнулся и закатил глаза.

- Есть еще кое-что, что гложет мое любопытство, - написал Марволо, когда Гарри снова перевел взгляд на книгу.

- Хм?

- В своей первой жизни, где у тебя были биологические дети, передалась ли кому-нибудь из них способность говорить со змеями? Ты рассказывал, что даже после того, как часть моей души покинула твое тело, ты по-прежнему умел говорить на парселтанге и читать парселскрипт. Мне любопытно, смог ли ты передать этот дар?

- На самом деле один из моих детей обладал им. Но не двое других.

- Правда? Удивительно.

- Ага. Это был мой второй сын, но я не имел об этом ни малейшего понятия до тех пор, пока он не достиг возраста поступления в Хогвартс. Никто из моих детей никогда не проявлял каких-либо признаков обладания этой способностью, так что я был твердо убежден, что ничего подобного не случится, но вдруг Альбус заговорил на парселтанге – и все в шоке и в ужасе.

- Цирцея всемилостивая! Ну-ка стой! Ты назвал сына Альбусом?

- Да, да. Проехали.

- Нет, не проехали. Ты действительно назвал одного из детей в его честь?

- Эй! Это была моя первая жизнь! Ты не можешь использовать это против меня!

- Великий Мерлин! Как звали остальных твоих детей?

- Первого звали Джеймс Сириус, дочь – Лили Луна и второго сына – Альбус Северус.

- Северус! – написал Марволо, но восклицание в этот раз сопровождалось весельем.

- Ха-ха, - отчеканил Гарри, посылая волну сарказма по связи.

- Великий Мерлин, а Северус знает об этом?

- Конечно, нет!

- Я просто обязан как-нибудь рассказать ему.

- Ты не посмеешь!

- Ох, я действительно мог бы, - вывел Марволо, и Гарри не сумел сдержаться и рассмеялся над тем, как забавно поддразнивал его мужчина. Фыркнув, он покачал головой, все еще тихо смеясь.

- Ладно, ладно. Уже поздно, а мне еще писать эссе по Трансфигурации.

- Развлекайся, - пожелал ему Марволо с сарказмом, на что Гарри снова фыркнул.

- Спокойной ночи, Марволо. Следующий раз в воскресенье ночью? В то же время?

- Как и всегда. Спокойной ночи, Гарри.

@темы: перевод, Гарри/Том, Again and Again