Оригинал: www.fanfiction.net/s/8149841/1/Again-and-Again
Основные персонажи: Северус Снейп, Драко Малфой, Гарри Поттер, Люциус Малфой, Том Марволо Риддл
Пэйринг: Гарри Поттер/Том Риддл, Драко Малфой/Гарри Поттер(односторонний)
Рейтинг: NC-17
Жанры: Джен, Слэш (яой), Фэнтези, Философия, AU
Предупреждения: OOC
Размер: Макси
Статус: в процессе
Саммари: Гарри Поттер исчезает с порога дома Дурслей. Дамблдор не может его найти. Мальчик объявляется только перед своим первым годом обучения. Он холодный и равнодушный ребенок. Гений, распределенный на Слизерин и вызвавший множество вопросов, на которые никто не смог найти ответы.
Глава 13
Гарри, устало зевнув, потянулся в кожаном кресле, которое занимал последние несколько часов, после чего, подслеповато моргнув, прошелся глазами по всему тускло освещенному кабинету, и через несколько секунд его взгляд упал на застекленный шкафчик, где Люциус, как он помнил, хранил алкоголь. Губы Поттера растянулись в ухмылке, и он, практически вскочив со своего места, — чем тут же вызвал любопытный взгляд со стороны Волдеморта — уверенно пересек комнату и открыл шкаф.
Улыбка, игравшая на его губах, растянулась еще шире при виде бутылки белого вина, и Гарри, не тратя ни секунды времени, вытянул из нее пробку с помощью магии и наполнил один из бокалов. Затем, взяв в одну руку второй бокал, а в другую — бутылку вина, повернулся к мужчине и взглянул на него, вопросительно приподняв бровь. Волдеморт насмешливо фыркнул, но все же, после некоторого сомнения, согласно кивнул головой. Гарри довольно заулыбался, наполнил бокал и взмахом руки перенес его на стол к Темному Лорду, после чего закрыл кабинет, и, прихватив бутылку с вином, вернулся в свое кресло.
— Чертов Люци искушал меня им пару дней назад. Пил его прямо передо мной и даже не предложил мне бокал. Ужасно грубо, не правда ли? — пожаловался Гарри, прикидываясь оскорбленным, но продолжая усмехаться в то же время.
— Думаю, у Люциуса точно не было желания делиться дорогим импортным алкоголем с тем, кто дразнит и раздражает его при каждом удобном случае, не скрывая, что получает при этом удовольствие, — резонно подметил Темный Лорд.
Усмешка Гарри стала только шире.
— Его так забавно дразнить.
Волдеморт фыркнул, отпил немного вина из своего бокала и вновь сосредоточил свое внимание на пергаменте, лежащем перед ним на столе, где он делал пометки последние полчаса с того момента, как ушел Люциус.
— Знаешь, что самое невероятное? Я, как это ни странно, начинаю испытывать к Малфоям теплые чувства, — произнес Гарри с ноткой недоумения в голосе и, поднеся свой бокал к губам, сделал большой глоток, заслужив вопросительный взгляд со стороны Волдеморта.
— И почему это так странно? — спросил мужчина довольно безразличным тоном, снова возвращаясь к своим записям.
— Ну, полагаю потому, что в своих первых жизнях я довольно открыто презирал их. Наше с Драко соперничество, существовавшее в большей части прожитых мной жизней, само собой, в которых я поступал в Хогвартс, становилось чуть ли не легендой. Причем, как оказалось, не имело значения, на какой факультет я попадал. Он всегда начинал меня ненавидеть. Конечно, это, наверное, должно было случаться, ведь я относился к нему весьма пренебрежительно, что воспринималось им как личное оскорбление… — Гарри умолк и, пожав плечами, сделал еще один большой глоток из бокала. — С его отцом мы достаточно часто становились политическими оппонентами в тех жизнях, где я активно проявлял участие в политике, а он, разумеется, не сидел в тюрьме. По правде говоря, в своей второй жизни, будучи аврором, я арестовывал его… Черт возьми, в своей первой жизни я даже находился в плену в этом самом поместье, в то время как одного из моих друзей пытала Беллатрикс Лестрейндж.
Волдеморт снова поднял глаза на Гарри и, одарив пристальным взглядом, недоверчиво покачал головой.
— Мне сложно представить, что ты так сильно изменился.
Гарри тихо засмеялся.
— Я очень изменился. Честно говоря, я удивлен, что мне потребовалось так много времени, чтобы, наконец, попробовать сделать все совершенно иначе. Полагаю, это показывает, насколько упрямым я могу быть. Я был очень предан тому пути, который избрал в ранних жизнях. Я имею в виду, что чертова сортировочная Шляпа хотела отправить меня на Слизерин еще в самом начале. Настаивала на этом еще в самой первой моей жизни, но я был упрям и отказался. И продолжал отказываться. Во второй жизни я снова попал на Гриффиндор. В третьей — на Равенкло. В четвертой я пошел даже дальше и оказался на Хаффлпафе, где пытался вести себя тише воды, ниже травы, чтобы ни у кого не возникало ни малейшего подозрения о моей одаренности или исключительности. Я был скучным ребенком и обыкновенным настолько, насколько возможно… — Гарри вновь замолчал и впал в раздумья, а затем вдруг фыркнул над каким-то далеким воспоминанием. — В следующей своей жизни я даже не пошел в Хогвартс, потому что убил себя, не дожив до возраста одиннадцати лет.
Услышав эти слова, Волдеморт снова обратил к нему заинтересованный взгляд.
— И ты не волновался? — спросил он, глядя на Поттера, чуть склонив голову. — Когда решился на самоубийство? Тебя не мучили сомнения?
— Ты имеешь в виду, было ли мне страшно? — уточнил Гарри, безрадостно хмыкнув. — К тому моменту я прожил уже несколько веков. Я не чувствовал ничего, кроме усталости. Я хотел умереть. Единственной вещью, которой я боялся, оставалось очередное унылое проживание по новой своих первых лет жизни.
— Каково это было, кстати? — задал вопрос мужчина, поставив локти на стол, и чуть склонился вперед с видимым любопытством.
— Быть младенцем? — уточнил Гарри.
Темный Лорд кивнул в ответ.
Поттер хмыкнул, чуть склонил голову на плечо и погрузился в воспоминания, о чем свидетельствовал его расфокусированный взгляд.
— В основном… проблематично. Мозг еще находится на стадии формирования, из-за чего восприятие искажено, а моторика движений непредсказуема и нестабильна. Само собой я сумел научиться самостоятельно ходить гораздо раньше, чем любой нормальный ребенок, и говорить тоже стал очень рано по одной довольно простой причине: неважно, насколько неразвитым оставалась моя способность воспринимать и осмысливать вещи — я уже знал английский язык. Мне не нужно было учить его, мне лишь приходилось тренировать свои мускулы и свой мозг, чтобы они успешно кооперировались и выполняли то, что я хотел сделать. И это куда более изнурительный и сложный процесс, чем ты можешь подумать, — проворчал Гарри и, допив остатки вина в своем бокале, прервался, чтобы налить себе еще. После чего приподнял бутылку и бросил вопросительный взгляд Волдеморту. Тот приподнял свой собственный бокал, еще наполовину полный, в качестве ответа, так что Гарри поставил вино обратно на пол возле себя.
— Конечно, я пытался «наслаждаться» полным отсутствием ответственности, но по большей части тот факт, что приходилось полагаться на других людей даже в самых элементарных вещах, вроде смены подгузника и кормления, только разочаровывал. А уж пить молоко из груди матери казалось вообще чем-то ненормальным. Даже в последующих жизнях, когда я по идее должен был уже привыкнуть, я все равно чувствовал себя странно. Бывали времена, когда я решительно отказывался, и тогда она начинала готовить мне смеси в бутылочке. Но на вкус они были просто отвратительны, так что… — Гарри умолк и нахально улыбнулся Темному Лорду, чьи глаза были раскрыты чуть шире, чем обычно.
— Ты говорил, что пытался предотвратить убийство своих родителей, но это никогда не получалось, — заметил мужчина пару секунд спустя, решившись, наконец, задать вслух этот вопрос.
— Ага, у меня никогда не выходило, но я все равно предпринимал попытки почти каждый раз. В некоторых жизнях к тому моменту, как ты приходил убивать их, я уже в какой-то мере успевал научиться говорить и даже пытался объясниться с родителями и предупредить их, но это всегда приводило в итоге к противоположному результату тем или иным путем.
Волдеморт задумчиво хмыкнул и, чуть нахмурившись, отвел взгляд. На несколько долгих минут воцарилась тишина, нарушаемая лишь звуками глотков вина со стороны Гарри.
— Но что насчет того, что произошло впоследствии? Ты упоминал, что сам заботился о себе в дальнейшем, но я не могу не поинтересоваться, как это вообще было возможно, — наконец спросил мужчина.
— Хмм? Ах, да. Ну, в этот раз я даже не собирался пытаться остановить тебя и не допустить убийства родителей — хотя в прошлой жизни я уже тоже не предпринимал попыток — но, в любом случае, я однозначно не собирался отправиться к Дурслям. Это мои маггловские родственники. Редкостные ублюдки и сволочи. Как бы то ни было, я был прекрасно осведомлен, когда произойдут все события, а потому у меня имелась масса времени на подготовку.
— Конечно, я не мог многого. Мне было всего тринадцать месяцев, во имя Мерлина, но я сумел удержать в руках шариковую ручку и трясущейся рукой накарябать письмо в аптеку и прицепить его к лапе совы. Я заказал маленькую бутылочку старящего зелья и спрятал ее в свои пеленки прямо перед главными событиями. Я прекрасно умею сбрасывать усыпляющие чары, так что после того, как Дамблдор оставил меня на пороге Дурслей, я выбрался из корзинки, выпил зелье и аппарировал в старую, разваливавшуюся, заброшенную волшебную цитадель, о которой знал из предыдущей жизни. Место являлось, безусловно, не совсем пригодным для проживания, но защитные камни на ее территории были все еще полны энергии, и довольно сильной. Ее оказалось достаточно для того, чтобы сбить со следа тех, кто собирался искать меня, пока я занимался организацией своего дальнейшего проживания. Следующие несколько дней я потратил на приобретение большого количества ингредиентов и даже возвращался назад в дом родителей, где стащил несколько полезных вещей: волшебную палочку своего отца, приличный запас золота, ключ от хранилища в Гринготтсе, кое-что из еды, немного отцовской одежды и мамино оборудование для приготовления зелий, с помощью которого я смог бы варить их самостоятельно.
— Большую часть предметов я припрятал до поры до времени, так что в ближайшие дни после смерти моих родителей найти их никто бы не смог. Затем я арендовал квартиру в Лондоне, заплатил гоблинам, чтобы они создали защиту, и стал жить там, проводя время в чтении, написании книг, а иногда занимаясь каким-нибудь другим хобби, приносящем удовольствие. Ничего интересного, в самом деле.
— Значит, ты провел почти все свое детство под действием старящего зелья? — недоверчиво спросил Волдеморт.
— Я принимал его так часто, как мог, — ответил Гарри, пожав плечами и сделав очередной глоток вина.
— Что-то я с трудом представляю себе, как подобное было возможно. Зелье бы медленно отравляло тебя, если бы ты не соблюдал перерывы, за которые из твоего организма выводилась бы куркума.
Гарри ухмыльнулся и покачал головой.
— Я изобрел свое собственное старящее зелье. Ни одно из уже существующих не подходило для моих нужд. Я создал его… где-то две жизни назад, наверное. У меня оставалась упомянутая тобой проблема с куркумой, так что я пришел к выводу, что мне необходима альтернатива.
— Ясно.
Их беседа снова плавно сменилась тишиной, и Гарри, удовлетворенно вздохнув, положил голову на подлокотник кресла, на который до этого опирался.
— Почему ты стал Министром? — по непонятной причине вдруг спросил Волдеморт.
— Хмм? — промычал Поттер, приподняв голову и, подслеповато прищурившись, посмотрел в сторону Темного Лорда, сидящего напротив.
— Ты рассказывал, что стал Министром Магии в третьей жизни, но при этом говорил, что в своей первой жизни относился к политике с презрением, а во второй — лишь изредка использовал свою политическую власть. Что подвигло тебя занять самую высокую политическую позицию в волшебной Британии в твоей третьей жизни?
— Ох… Ну, свою третью жизнь я начал с того, что объединился с Дамблдором и поведал ему все касательно своей временной петли в надежде, что он сможет помочь мне понять причины ее существования. Он, конечно, не сумел этого сделать, но я потратил все свои семь лет в Хогвартсе на поиски ответов, так как уничтожил твои крестражи еще до достижения одиннадцати лет. К тому моменту я начал думать, что происходившее со мной, возможно, не имеет никакого отношения к войне волшебников и пророчеству вообще, потому что я был уверен, что идеально исполнил чертово предсказание в своей второй жизни. Таким образом, я предположил, что, может, мне стоит попробовать исправить что-то, что должно было случиться позже. Ведь в обеих моих предыдущих жизнях случалось множество ужасных событий. Конечно же, большая часть из них относилась ко времени краха статута секретности. Я пытался предпринимать меры, которые, как мне казалось, помогли бы избежать некоторых проблем, но не имел достаточно власти и авторитета, чтобы сделать что-то действительно серьезное. И именно ради попыток исправить любую мелочь, какую только можно было изменить, я начал карьеру в Министерстве и активно использовал всю свою власть в Визенгамоте и Палате Лордов.
— Это позволяло мне все больше расширять диапазон своего политического влияния, и в конечном счете в какой-то момент я осознал, что единственной позицией, заняв которую, я смогу проводить по-настоящему серьезные изменения, была позиция Министра. Так что я выставил свою кандидатуру на выборах и выиграл их честным путем. Конечно, в итоге ничего из того, что я сделал, не возымело достаточного влияния на всю цепь событий в целом. Безусловно, некоторые вещи улучшились, а отдельные группы волшебников были подготовлены намного лучше к войне. Министерство, Хогвартс, Хогсмид и Косой переулок значительно усилили свои щиты и охрану задолго до того, как магглы нашли нас, потратив, кстати, на это намного больше времени. Но все же они нашли нас. Они очень изобретательны, эти магглы. Очень талантливы в поиске решений новых, нестандартных, необычных проблем, особенно при наличии хорошего стимула.
Волдеморт задумчиво хмыкнул.
— И ты думаешь, что мы с тобой добьемся лучших результатов, если объединимся? Ты уже был Министром, знал обо всех событиях будущего и, тем не менее, утверждаешь, что магглы все равно обнаружили нас и уничтожили наш образ жизни. Но все-таки полагаешь, что мы добьемся большего? — поинтересовался Риддл, задавая очередной не высказанный ранее вопрос.
Замутненный разум Гарри тотчас очистился на словах «мы с тобой», которые хотя и немного шокировали, но в то же время показались ему очень забавным. Поттер слегка потряс головой и, прочистив горло, слабо засмеялся.
— Верно. Честно говоря, я думаю, что у нас будет больше шансов добиться чего-то, потому что ты не будешь легкомысленно относиться к вопросу безопасности и не побрезгуешь использовать грубую силу с самого начала. Как ты понимаешь, я очень много работал вместе с Дамблдором. Удивительно, но старый мерзавец был все еще жив, когда я стал Министром, хотя и умер в тот самый год, когда магглы, наконец, обнаружили нас. Но я все равно упорно придерживался его сраных принципов и идеалов, крепко засевших в моей упрямой голове. До последнего надеялся на мирное сосуществование с магглами и прочую подобную ересь.
— Сейчас ты уже не думаешь, что это возможно? — с любопытством уточнил мужчина.
— Как только мы проявим слабину, они сметут нас. Я наблюдал это раз за разом. Снова и снова. Единственный способ сохранить нашу независимость и выжить — заставить их бояться нас и уважать нашу силу, — ответил Гарри скучающим тоном. — В противном случае они нас уничтожат. Приемлемым вариантом может стать нечто наподобие холодной войны. Принятие обеими сторонами того факта, что мы можем истребить друг друга. Мы должны признать, что у них есть сила уничтожить нас, но в то же время обязаны суметь заставить их осознать, что и у нас есть сила уничтожить их — и что мы охотно это сделаем. Только тогда мы можем пытаться сосуществовать с магглами в какой-либо мирной форме. Мы просто слишком разные.
Темный Лорд задумчиво хмыкнул, и Гарри, бросив на него взгляд, заметил, что мужчина смотрит на него с довольной, расчетливой ухмылкой. Поттер вопросительно приподнял одну бровь, но в итоге решил, что для него не особенно важно, что означало подобное выражение лица у мужчины.
— Боги, у Люциуса отменное вино, — произнес Поттер, поднеся к своим губам бокал и осушив его до дна, вновь приподнял бутылку с пола. — Отличный урожай. Стоит, наверное, целое состояние, — Гарри растянул губы в широкой улыбке и засмеялся.
— Ты уверен, что тебе стоит продолжать пить? — насмешливо, но в тоже время с легким предостережением в голосе обратился к нему Волдеморт.
Поттер лишь фыркнул в ответ.
— Прошло уже… почти пятнадцать лет с тех пор, как я в последний раз пробовал хороший, дорогой алкоголь, — ответил он, пожав плечами, и пересел так, чтобы наливать напиток, не проливая ни капли.
— Что мешало тебе побаловать себя раньше? Если ты использовал старящее зелье, не понимаю, почему ты не мог достать себе выпивку, когда бы тебе ни захотелось.
Гарри чуть скривился.
— Ну, разумеется, я выпивал по чуть-чуть во время приемов пищи, но чтобы напиваться в одиночку? Насколько жалким надо быть? И я однозначно не собирался шляться по пабам и напиваться в компании незнакомцев. Я начинаю много болтать, когда по-настоящему пьян, и последнее, что мне нужно в моменты, когда я несу полнейшую ахинею, это общество неизвестных мне людей. Никогда не напивайся, если вокруг тебя люди, которым ты не доверяешь. Во всяком случае, это мое правило, — пояснил Поттер, отсалютовав бокалом Волдеморту резким жестом, из-за чего часть пенящейся жидкости выплеснулась на, вероятно, крайне дорогой ковер. На что Гарри было совершенно наплевать.
А вот теперь мужчина смотрел на него с неприкрытой усмешкой и изумлением, и Гарри начал подозревать, что каким-то образом скомпрометировал себя. Он не чувствовал себя пьяным, но знал себя достаточно хорошо, чтобы предположить, что, скорее всего, все-таки был пьян — и для понимания этого ему потребовалось очень много лет.
— Ты подразумеваешь, что доверяешь мне? — уточнил Риддл, продолжая ухмыляться.
Гарри замер, свел брови вместе и погрузился в размышления на долгое время, прежде чем довольно громко фыркнул, будучи глубоко пораженным осознанием этого факта, учитывая все обстоятельства.
— Великий Мерлин, думаю, да. Кажется, я действительно сошел с ума.
— Я это оспаривать точно не стану, — проворчал мужчина, растягивая слова, что прозвучало очень неестественно, и Гарри, посмотрев на него, увидел, что Волдеморт рассматривает его со странной улыбкой.
Поттер склонил голову в сторону и устроил ее на своей руке, опирающейся на подлокотник кресла.
— Ты и вправду проделал отличную работу со своим лицом — со всем телом, на самом деле, хотя полагаю, ты наверняка не особенно многое там поменял, — произнес Гарри почти мечтательно.
На лбу мужчины образовалась морщинка, и он слабо приподнял одну бровь.
— Что за ерунду ты несешь?
— Ну знаешь, — начал Гарри, взмахнув выпивкой в сторону Риддла и снова едва ее не расплескав, — я имею в виду твои небольшие изменения со внешностью. Хотя ты и раньше выглядел превосходно, просто… В общем, мне кажется, что если бы я задумал создать себе лицо, которое хотел бы видеть в зеркале всю оставшуюся жизнь, я бы, наверное, тоже как следует продумал его. Но ты однозначно оценил себя по достоинству. Мое почтение.
— То есть ты считаешь меня привлекательным? — уголки губ Волдеморта чуть изогнулись от веселья.
— Ну еще бы, — фыркнул Поттер. — Напрашиваешься на комплименты, а, Том? — захихикал он, делая очередной глоток.
Улыбка тотчас сошла с лица мужчины.
— Не называй меня так, — потребовал он ледяным тоном.
Гарри моргнул, глядя на мужчину, чувствуя себя совершенно обескураженным неожиданной сменой его настроения. Ему не понравилось, ни как нахмурился Темный Лорд, ни резкая смена его эмоционального фона, который Гарри всегда слабо ощущал, когда находился рядом. Поттер насупился и моргнул несколько раз, пытаясь осознать своим замутненным рассудком, что же он такого натворил.
— Блин, я назвал тебя «Том»? Вот черт. Эмм… извини? Просто… это ведь милое имя. Я не понимаю, почему ты так ненавидишь его. Хотя нет, неправда. Я понимаю, что оно чересчур обыкновенное для тебя, ведь ты такой исключительный и заслуживаешь гораздо более солидное имя, но… это ведь немного глупо, ты так не думаешь? Мне кажется это как-то по-детски. Это простительно подростку шестнадцати лет, но ты определенно… ладно, может, и нет.
— Но реально, «Волдеморт» — такое нелепое имя на самом деле, если честно… Вот ты можешь представить, как кто-то называет тебя так в постели? Это будет так чудно… хотя, наверное, у тебя уже был такой опыт, так что ты не думаешь, что это ненормально. У тебя были любовницы, которым ты позволял звать себя Волдеморт? Нет, погоди. Забудь. Не думаю, что хочу знать. Это все мой воспаленный разум виноват. Скорее всего, представление о тебе, как о «Волдеморте», кажется мне странным, потому что это имя ассоциируется у меня с прежним тобой — изломанным и сумасшедшим. Так что теперь мне трудно воспринимать тебя как… такого же Волдеморта. И что в действительности не так с именем Том? Или Томас. Томасссс… Видишь, мне нравится. Милое имя. Ничего в нем плохого нет.
— Ты пьян, Гарри. Тебе действительно лучше помолчать, — отрезал Темный Лорд с довольно холодной интонацией в начале, но чуть смягчившись и раздраженно вздохнув в конце. Он передвинул свое кресло и стал молча смотреть на огонь, горящий в камине.
— Я говорил тебе, что слишком много болтаю, когда пьян, — пробормотал Гарри, неохотно извиняясь, и прикончил остатки вина в своем бокале, после чего наклонился к бутылке, стоящей на полу, и обнаружил, что она пуста. — Черт. Видимо, я выпил все вино Люци.
Волдеморт кинул несколько косых взглядов в сторону Гарри, и слабая предательская ухмылка затронула уголок его губ.
— Полагаю, я должен быть благодарен за то, что ты не зовешь меня каким-нибудь нелепым именем вроде Люци.
Гарри громко захохотал, услышав эти слова, но постепенно его хохот перешел в тихое хихиканье, длившееся дольше, чем положено, но, поскольку он был пьян, ему было позволительно смеяться над всякой ерундой.
Наконец, он глубоко выдохнул, с усилием подавляя смех.
— Ага… никаких бестолковых прозвищ в твой адрес. На самом деле я звал некоторые твои предыдущие воплощения «Волди» прямо в лицо, просто чтобы побесить его…хах…, но я не смог бы применить подобное обращение к тебе. В смысле, ты ведь мне нравишься. Это было бы неуважительно как-то. Я уважаю тебя, а никого из них я не уважал.
— Мы вообще-то один и тот же человек, — заметил Риддл, впившись в Гарри раздраженным взглядом.
Тот задумчиво хмыкнул, глядя в потолок.
— Ммм… нет. Нет, совсем нет. В тех жизнях я имел дело с тем, что осталось от тебя после того, как ты располосовал свою душу на кусочки настолько сильно, что едва ли оставил себе даже половину процента… Ты сделал крестраж из Нагини уже после того, как случайно сделал крестраж из меня, так что… у тебя по сути вообще не оставалось души. Вдобавок, учитывая, что в каждой из жизней к тому моменту, как я впервые встречался с тобой лично, как минимум один или два твоих крестража уже оказывались уничтожены, твоя душа становилась еще более нестабильной, а ты сам — еще более безумным… Ну, верней, та версия тебя… Мне трудно считать ее тобой. То был лишь жаждущий наказать мир за свои страдания и изливающий на всех вокруг тонны гнева и злобы человек, склонный применять насилие направо и налево, в котором не осталось ни следа от твоего обаяния, харизмы и ума. Просто бродячий змееподобный человек, который под конец не мог получать удовольствие даже от применения пыточного заклятья.
Волдеморт долгое время безэмоционально смотрел на Поттера, прежде чем резко развернулся и сделал глоток вина из своего собственного бокала, который почти все время до этого стоял нетронутым.
Воцарилась тишина. Гарри тяжело вздохнул и стал водить пальцем по краю бокала, наблюдая, как мерцающий свет от камина отражается на стекле, и наслаждался тем мягко обволакивающим его состоянием опьянения, но все же жалел, что вино уже закончилось. На данный момент он пьянел очень быстро — его телу было всего четырнадцать, и прежде, в этой жизни, он никогда столько не пил — но, по правде говоря, не возражал бы, если бы набрался еще сильнее, прежде чем пошел спать.
Поттер лениво перевел взгляд назад на Волдеморта, задумчиво смотревшего на пламя в камине. Он чувствовал, как тяжелеют его веки, под влиянием алкоголя с одной стороны и тягучей магии мужчины — с другой, которая, казалось, будто пела прямо в его крови. Наиболее ошеломляющей сила Темного Лорда была, когда Гарри впервые встретил того у входа в бальный зал поместья Малфоев, но тогда он быстро сумел взять под контроль свои чувства, хотя впечатление и не исчезло до конца. А теперь Поттер осознавал, что его контроль медленно ослабевает, возможно, потому что сейчас он просто не понимал причину, по которой ранее поддерживал этот контроль.
Гарри начал тихонько покачивать головой из стороны в сторону, как если бы слушал музыку, в которой на самом деле не было никаких нот, но от которой пели все его чувства. Ничего подобного он раньше не испытывал. Магия Темного Лорда действительно была привлекательной.
Даже обольстительной.
Гарри открыл глаза и, бросив взгляд на свою свободную руку, приподнял ее и начал лениво скользить по ней взглядом. На него нахлынули воспоминания о разговоре с Волдемортом на балу этим вечером и о том, какие ощущения затопили его разум, когда они с мужчиной прикасались друг к другу.
Гарри неожиданно дернулся и усмехнулся.
— Эй! Чуть не забыл!
Волдеморт повернул голову назад и осторожно посмотрел на Поттера.
— Что?
— Хочу кое-что попробовать, — ответил тот, скидывая ноги с кресла и заставляя себя встать. Его тут же немного повело в сторону, и он плюхнулся обратно в кресло, где несколько раз поморгал, после чего, тихо хихикнув, снова встал, но уже более медленно. Опираясь на одну руку, он простоял какое-то время до тех пор, пока комната не перестала вращаться перед ним, и он не обрел уверенность, что не грохнется на задницу при попытке сдвинуться с места.
— Попробовать что? — переспросил Волдеморт уже явно настороженно, видя, как юный волшебник обходит стол и приближается к нему.
Почти маниакальная усмешка, игравшая на губах Гарри, однозначно не способствовала уменьшению беспокойства мужчины.
— Что ты делаешь? — недоверчиво спросил Темный Лорд, отодвинувшись от Поттера, который встал прямо перед ним и поднял руку. Волдеморт попытался отстранить свою руку прочь, но Гарри оказался быстрее. Он схватил ладонь мужчины, и тотчас они оба резко втянули воздух от того, насколько сильное чувство пронзило их.
— Вау, — хрипло выдавил Гарри, впившись глазами в их сцепленные руки.
Губы Волдеморта приоткрылись от изумления, а его взгляд точно так же не отрывался от их рук.
— Что… — начал было он, но замолчал, вероятно, не сумев подобрать нужных слов.
— Ничего подобного в прежних жизнях я точно не испытывал, — констатировал Гарри осипшим голосом, но при этом явно весьма довольным. Что побудило Волдеморта вновь перевести пристальный взгляд на его лицо.
— И в чем именно состоит отличие от твоих прежних твоих жизней? — он попытался сохранить язвительность в своем тоне, но его охрипший голос ослабил желаемый эффект.
— Ну… раньше было охренеть как больно. Нам обоим, причем. На самом деле, в своих первых двух жизнях мне было достаточно прикоснуться к Квирреллу, одержимому твоим духом, чтобы он начинал кричать от боли, а его тело начинало разрушаться. Собственно, именно так я его и убивал.
— Разрушаться?! — воскликнул Темный Лорд, и его рука чуть дрогнула, как если бы он захотел выдернуть ее из хватки Гарри, но сомнения все же одержали верх, и он передумал.
— Ага, но скорее всего это было связано с магией жертвы моей матери, совмещенной с отдачей от нарушения тобой магической клятвы, которую ты по случайности принял по отношению ко мне… Не могу сказать наверняка, почему подобное не происходит с нами теперь, но, возможно, восстановление твоей души исправило эту ситуацию.
— Погоди, магической клятвы? — переспросил мужчина, выпрямившись, и нахмурился, явно пребывая в замешательстве.
— Так что в своих ранних жизнях, если я прикасался к тебе, после того как ты обретал материальную форму, именно ты оказывался тем, кто страдал в первую очередь, — продолжал Гарри, как если бы не слышал заданного вопроса. — Однако в моей первой жизни ты решил использовать мою кровь для ритуала возрождения, чтобы избежать этого эффекта. И этот метод сработал — ты перестал испытывать боль, притрагиваясь ко мне. Ну, по крайней мере, мне так казалось, но в одной из своих более поздних жизней я обнаружил, что ты просто скрывал ее. Правда, я в тогда все равно страдал куда сильнее, поэтому не мне было судить о степени твоего дискомфорта.
— Даже не думай, что я не заметил, что ты сейчас сделал. Мы обсудим упомянутую тобой клятву позже, — подчеркнул Волдеморт, одарив Гарри пронизывающим взглядом, в ответ на который тот лишь невинно улыбнулся на мгновение, после чего эта улыбка плавно перетекла назад в ухмылку.
— Конечно, как скажешь, — махнул рукой Гарри в ответ.
— Хммммм…. И знаешь, я все-таки не хочу, чтобы ты соотносил со мной все то, что испытал в своих предыдущих жизнях, как если бы я был тем, кто все это сделал, ведь лично я ничего из упомянутого на самом деле не совершал, — проворчал Темный Лорд, снова нахмурившись.
— Эй, ты всего пару минут назад говорил, что Волдеморт из моих прошлых жизней и ты сам — один и тот же человек.
— Они все остаются теми, кем я мог бы стать, но мы все, по сути, различные итерации или потенциально возможные пути развития одного и того же человека… Ладно, полагаю, это бессмысленный спор. В любом случае, слушать, как ты относишь ко мне то, чего я лично не совершал, немного раздражает. Мне бы хотелось, чтобы ты этого не делал.
Гарри слабо кивнул головой.
— Ага, согласен, но мне сложно придумать, как еще рассказывать обо всем. Только если я буду рассуждать о всех прежних Волдемортах как о «Волдеморте», а себя ты позволишь звать Том.
— Нет, — тотчас отрезал мужчина, и Гарри, тихо засмеявшись, чуть пожал плечами.
— Даже не знаю, что тогда делать. Хмм… как насчет Марволо?
— Что?
— Ну, ты настолько против «Тома», но как насчет твоего второго имени?
— Ты можешь звать меня Маркус, — предложил Темный Лорд.
— Нет, — скривился Поттер, — мне не нравится. Это не твое настоящее имя.
— Едва ли я считаю таковым имя Том. Я не использовал его с тех пор, как мне исполнилось восемнадцать, — недовольно произнес Волдеморт, на этот раз тяжело вздохнув. — Ладно. Полагаю, «Марволо» я смогу терпеть время от времени.
Гарри торжествующе ухмыльнулся, и сразу заработал сердитый взгляд со стороны Риддла. Тем не менее, как ни странно, этот взгляд совсем не казался суровым.
— Итак, если говорить о прошлых версиях — давай звать их просто Волдеморт — тебе было больно прикасаться к ним. Сейчас, — тут мужчина сделал указующий жест на их, на удивление, до сих пор сплетенные руки и продолжил, — нам явно не больно. Что побудило тебя подойти и попытаться дотронуться до меня, если прежде простое прикосновение приносило боль и даже могло привести к разрушению телесной оболочки?
— Ну, что боли не будет было очевидно, так как мы уже прикасались друг к другу на балу, хотя и не напрямую, а через одежду. Нам было приятно, из чего напрашивался вывод, что прямой контакт не станет внезапно болезненным. Плюс, у меня еще тогда в голове засело подозрение, что если мы притронемся друг к другу, кожа к коже, интенсивность полученных ощущений лишь вырастет. В смысле, станет еще приятнее. С самого бала эта мысль не выходила у меня из головы и только подогревала мое любопытство.
— Ясно.
На некоторое время на комнату вновь опустилась тишина. Гарри, сперва бросив взгляд на их с Темным Лордом сцепленные руки, повернул голову и мельком посмотрел на кресло, где недавно сидел, внезапно осознав, что хотел бы, чтобы оно стояло прямо здесь, а он мог устроиться в нем и продолжать при этом держать Волдеморта за руку, потому что, честно говоря, ему совершенно не хотелось ее отпускать. Настроение Гарри было прекрасным, он не мог вспомнить, когда в последний раз чувствовал себя так замечательно.
Приподняв свободную руку и легко взмахнув ею, как бы привлекая кресло в свою сторону, Поттер широко улыбнулся от удовольствия, когда получил награду за свои старания: кресло заскользило по полу, обогнуло стол и встало возле него таким образом, что он смог сесть в него, не отходя от стола.
По слабому блеску в распахнутых глазах Темного Лорда и его чуть приоткрытым губам можно было судить, что он был впечатлен подобной демонстрацией. Однако уже мгновение спустя мужчина фыркнул и закатил глаза, но никаких комментариев по поводу фокусов Гарри и его беспалочковой магии, свидетелем которой стал, выдавать не стал.
Поттер с комфортом разместился в кресле, продолжая держать мужчину за руку, а Волдеморт, явно позабавленный его махинациями, насмешливо хмыкнул. Как только Гарри достаточно уютно устроился и умудрился удержать руку там, где хотел, он самодовольно осклабился и, удовлетворенно вздохнув, снова уставился на их сплетенные пальцы.
Несколько секунд прошло в тишине, потом Гарри вновь заговорил.
— Это на самом деле приятно, не правда ли? — мягко произнес он произнес сонным голосом.
— В какой-то мере, — глубоко вздохнул Риддл и, замолчав, продолжил сверлить взглядом их соединенные руки. При этом в его глазах проскальзывало что-то болезненное, и когда Гарри спустя некоторое время сумел развеять мутный туман из ощущений, которые переполняли его разум, то осознал, что внутри мужчины назревает какой-то конфликт.
— Я думаю, нам надо и дальше исследовать ее, — рассеянно пробормотал он, зевнув. Его пальцы прошлись по костяшкам и венам на руке Волдеморта, в то время как веки стали медленно закрываться.
— Да уж. Исследовать, — саркастично фыркнул мужчина. — Ты выглядишь так, будто вот-вот уснешь. Учитывая твое текущее состояние опьянения, наутро ты, вероятно, ничего не вспомнишь.
— Я не настолько пьян, — запротестовал Гарри, хотя реальной силы спорить у него не было. — Я даже не прикончил полностью бутылку вина.
— Возможно, но твоему телу всего четырнадцать лет, ты почти ничего не ел на балу, и, как говорил ранее, еще никогда по-настоящему не напивался в этой жизни, так что я сомневаюсь, что у тебя успела выработаться устойчивость к алкоголю.
Гарри недовольно выпятил нижнюю губу и, с большим трудом приоткрыв один глаз, увидел, как мужчина смотрит на него с легким осуждением. Довольно быстро Поттер прекратил дуться и просто стал разглядывать лицо Темного Лорда. Тело его при этом практически пело от нежных волн магии, протекавших между ним и Волдемортом без каких-либо усилий и даривших необыкновенное умиротворение и уют. Ощущение тепла и спокойствия, комфорта, который Гарри не чувствовал уже целую вечность. Именно поэтому его возмутил тот факт, что Темный Лорд, казалось бы, не одобрял происходящее и держал его за руку с большой неохотой.
— Мне правда нравится это чувство, — заявил Поттер с мягкой улыбкой на губах. — Нам стоит исследовать связь дальше, если только нет какой-то особой причины, по которой нам не стоит этого делать.
Волдеморт выдал нечто вроде фырканья, покачал головой и послал Гарри недоумевающий взгляд.
— Ты… странный, — проговорил он почти с нежностью.
— Сочту за комплимент. Быть нормальным скучно, в этом я убежден, — беззаботно произнес Поттер и зевнул.
— Полагаю, что не смогу оспорить данное заявление, — произнес мужчина с ухмылкой, после чего снова перевел взгляд на их руки и неодобрительно поджал губы, в то время как на его лице снова появилось задумчивое выражение. — Это действительно одна из самых нелепых вещей, которые я когда-либо делал.
Гарри громко расхохотался, открыл глаза и с пляшущими огоньками веселья в них взглянул на Темного Лорда.
— Вот уж не думаю, что держать кого-то за руку — самая нелепая вещь, которую ты когда-либо делал.
— Я даже не могу вспомнить, когда в последний раз по своему желанию дотрагивался до кого-то подобным образом, Гарри. За исключением рукопожатий и других приветствий, необходимых для социального взаимодействия, что однозначно несравнимо с этим, — мужчина прервался и на секунду приподнял их сцепленные руки над столом, после чего снова позволил им опуститься, — я не допускал какого-либо физического контакта с другим человеком уже очень долгое время. Возможно, не одно десятилетие. И нахождение на затылке Квиррелла не считается.
Гарри снова громко засмеялся, но быстро затих.
— Что ж, я польщен.
— Честно говоря, я не могу объяснить, почему позволяю этому продолжаться, — произнес мягким тоном Волдеморт секунду спустя.
— Я знаю, почему, — заявил Гарри с самодовольной усмешкой.
— Неужели? — спросил Темный Лорд, пронзив его взглядом и приподняв одну бровь, будто проверяя, осмелится ли он ответить.
— Это приятно. Зачем отказывать себе, если это приятно? Не важно, насколько суровыми мы хотим казаться и насколько плотную стену возводим вокруг себя, чтобы защититься, чтобы нам не причиняли боли — мы все еще люди. А люди жаждут контакта с другими людьми. Наша связь дарит ощущение тепла и уюта. Да, ни один из нас не готов позволить себе что-то наподобие близости с другим человеком, потому что близость подразумевает доверие. Между нами двумя нет никаких ожиданий… не знаю даже как сказать… тех, которые имеются у обычных людей. Но мы не обычные. И эта странная, уникальная связь, что мы разделяем… нечто… то есть, уже просто от прикосновения наша магия танцует… и это великолепно. Конечно, у меня нет стопроцентной уверенности в том, как именно все ощущаешь ты, и знаю, что, вероятно, пьян, и, может быть, это не будет так приятно, когда я протрезвею, однако… Не знаю. Это приятно. Мне нравится это ощущение и, откровенно говоря, я не хочу отпускать твою руку, пока ты не против.
— Ты несешь чепуху, — сухо произнес Волдеморт.
Гарри усмехнулся и пожал одним плечом.
— Могу с уверенностью заявить, что ты в смятении от всего происходящего. В том смысле… держаться за руки? Смешно. Но кто узнает об этом, кроме нас? Мы не «держимся за руки», мы «объединяем нашу магию», а физический контакт просто проводник. Как тебе такое?
Темный Лорд, чуть повеселев, коротко усмехнулся, покачал головой, закатил глаза и затем снова посмотрел на Гарри с едва заметной теплотой во взгляде.
— Не знаю, почему я чувствую себя признательным за твою компанию так сильно, как чувствую. Порой ты ведешь себя по-настоящему абсурдно и в высшей степени смехотворно, и я знаю, что в любой другой ситуации я не стал бы терпеть кого-то столь своевольного, нахального и грубого, как ты.
— Я не груб, просто большую часть времени мне нет дела до того, что люди думают обо мне, — заспорил Гарри скучающим тоном, после чего довольно улыбнулся. — Хотя это очень мило, что ты беспокоишься, — добавил он, озорно ухмыльнувшись.
Волдеморт ответил ему ехидной насмешкой.
— Я подозреваю, что ты куда больше заботишься о том, что подумают другие люди, и к чему приведут последствия твоих действий, чем показываешь. Однако, полагаю, со временем многое тебе смертельно наскучило, а потому ты теперь способен получать удовольствие только тогда, когда «раскачиваешь лодку». Ты наслаждаешься тем, что потрясаешь людей и создаешь переполох, а после смотришь, как сложатся кусочки мозаики, — задумчиво рассудил Риддл, самоуверенно ухмыльнувшись.
— Даже не собираюсь с этим спорить. Видишь ли, в моем случае подобные методы весьма заманчивы, ведь я знаю, что если мне не понравится, как сложатся кусочки мозаики — я всегда могу покончить с собой и начать все заново.
Волдеморт медленно кивнул, глядя на него своими умными, проницательными глазами, и Гарри почувствовал, как обострилось любопытство мужчины, а магия между ними, казалось, заструилась с еще большей интенсивностью.
— Должно быть, это потрясающе — не бояться смерти. Такая свобода, — наконец произнес мужчина трепетным тоном. — Я знаю, что ты смотришь на все происходящее как на нечто, что ты должен терпеливо сносить, наподобие проклятия, но не могу не представить, что я мог бы сделать, имея такую возможность…
Выражение лица Гарри ужесточилось в ту же секунду, и он выпрямился в своем кресле.
— Это того не стоит. Даже я изначально считал, что это возможность. Но это не так. Это куда более жестокий вариант страданий. Это бесконечные… муки.
— Может быть, ты просто не понял, как можно получить удовольствие от происходящего и быть благодарным за этот шанс, который по сути таковым и является. Это твоя двенадцатая жизнь, не правда ли?
Гарри осторожно кивнул головой.
— Я думаю, ты слишком сильно сосредоточился на своих попытках «сделать все правильно» и закончить цикл событий. Убивал себя, когда полностью исчерпал доступные возможности, которые в теории могли принести изменения, и снова обнаруживал себя младенцем, снова выносил несчастное, беспомощное существование ранних лет жизни, в очередной раз, даже спустя короткий период времени. Ты провел все свои долгие жизни в попытках сделать мир лучше, надеясь, что это, вероятно, то, что тебе полагается сделать. Но что если ты не обязан что-либо делать? Что если не существует какой-то задачи, идеальное исполнение которой от тебя ожидается? Может тебе просто нужно… Ну, даже не знаю, наслаждаться жизнью.
— Ты на самом деле говоришь мне это? — скептически уточнил Гарри, чувствуя желание рассмеяться. — Ты?!
Волдеморт окинул его сердитым взглядом, затем на мгновение закатил глаза.
— Я только выдвинул предположение, ведь по твоим рассказам не было похоже, будто ты действительно наслаждался какой-либо из своих жизней. Даже в первой, где ты женился на своей школьной любви и завел много детей и внуков, где ты проводил свои годы в окружении родных и друзей, дожил до возраста ста сорока лет, воплотив, казалось бы, в жизнь «мечту» простых обывателей, к которой все стремятся. Даже тогда у тебя был несчастливый брак, ты в течение многих лет отрицал свои собственные сексуальные предпочтения, скрывал эту правду о себе от всех своих друзей и членов семьи и делал вид, что тебя не касается тот факт, что твоя жена спит с другими мужчинами.
— И твоя вторая жизнь не показалась мне намного лучше, поскольку ты был так сосредоточен на том, чтобы сделать все идеально, что, кажется, едва нашел время по-настоящему пожить. Ты всегда проживал свои жизни ради кого-либо еще. Или тратил их на воплощение очередной ненадежной теории и решал покончить с собой при первой возможности. Сейчас ты тоже собираешься дожить до того момента, когда увидишь меня главой Магической Британии, а после переместишь крестраж из своего тела и сразу убьешь себя?
— Что ты предлагаешь мне вместо этого? — задал вопрос Гарри, чувствуя себя сбитым с толку.
— Жить, — ответил мужчина, наклонившись вперед, и свет пламени отразился в его глазах. — Наслаждайся своей жизнью так долго, как можешь. Зачем так стремиться умереть? У меня есть Философский камень. Я могу обеспечить тебя Эликсиром жизни, и мы вместе сможем прожить много веков.
Гарри застыл от шока на несколько долгих секунд, прежде чем покачал головой, усмехнулся и уселся обратно в кресло.
— Я ищу смерти во благо, а не вечную жизнь.
— Но почему? Единственная причина, по которой ты так жаждешь умереть, это неумение получать удовольствие от жизни.
— Ты намекаешь, что знаешь, как получать удовольствие от жизни? — уточнил Гарри с неприкрытым сомнением.
— Я, по крайней мере, пытаюсь, — холодно произнес Волдеморт, сев прямее и повернувшись таким образом, что Гарри на секунду испугался, что он выдернет свою руку из его хватки. Этого не произошло, но Поттер все равно продолжал крепко держать ладонь мужчины.
— Я знаю, чего хочу, или по крайней мере… чего, как мне кажется, хочу, — начал Темный Лорд. — Признаю, что сейчас я менее уверен в этом, чем во времена своей молодости. Тогда… у меня совершенно не было сомнений. Но теперь я вижу, во что обошлась мне эта самоуверенность, и я услышал от тебя истории о том, во что она обошлась другим моим перерождениям. Вот почему я завидую тому шансу, который есть у тебя. Я думаю, что знаю, чего хочу, и я намерен сделать все, что в моих силах, чтобы достичь желаемого. Но я готов признаться… и себе, и тебе — хотя не имею представления, почему — что могу ошибаться. То, чего я желаю, возможно, не сделает меня счастливым. Возможно, это совсем не то, что мне по-настоящему нужно. И в этом случае я был бы благодарен, получив шанс попробовать все заново и выяснить, что же в действительности способно принести мне удовлетворение.
— Должен ли я просто позволить остальному миру сгнить от своих собственных гнойных нарывов, беспорядков и изъянов и довольствоваться этим? Или вместо этого сфокусироваться на себе самом? Или мне стоит гнаться за своим желанием исправить мир и все его проблемы, и в то же время наращивать силы и защищать своих людей? Правда ли я должен это делать? В прошлом я никогда раньше не ставил под вопрос свои цели, но теперь я не могу не делать этого, — договорил Волдеморт и погрузился в раздумья, а Гарри осознал, что смотрит на него с глубоким потрясением и благоговением.
Никто из прежних Темных Лордов не сделал бы подобного признания. Никогда. Даже перед самим собой. Но теперь это случилось: Волдеморт честно и беспристрастно объяснился с ним.
Гарри почувствовал себя… в некоем смысле благословленным, узнав, что мужчина доверяет ему настолько, что рассказал подобные вещи. Откровенно говоря, Гарри никак не мог отойти от шока.
— Спасибо, — произнес Поттер мягким, близким к шепоту тоном, после нескольких мгновений тишины.
Волдеморт поднял на него взгляд, и его глаза при этом утратили свою отстраненность.
— За что?
— За… — Гарри замолчал и покачал головой, не уверенный, что следовало сказать. — За твои слова. За то, что сказал их. За то, что сидишь здесь со мной последние несколько часов. За то, что стал тем, кто ты есть. За то, что переписывался со мной последние годы. За то, что позволял мне держать себя за руку все это время, хотя я знаю, что часть тебя сходит с ума по этому поводу. За оказанное доверие и честность.
Волдеморт неопределенно пожал плечами, пытаясь показать, что не собирался производить такого впечатления, но по тем отголоскам эмоций, которые Гарри уловил через их связь, он мог с уверенностью сказать, что истинное положение дел было совсем иным.
Темный Лорд отвел взгляд и вновь принял отстраненное и безразличное выражение, прежде чем решился заговорить снова.
— Полагаю, часть меня чувствует, что держать все это в тайне от тебя попросту не имеет смысла — и все же я не могу рационально объяснить, почему. Это нечто инстинктивное, и, если честно, меня это ужасно тревожит.
— Видимо, не так уж и ужасно, — заметил Гарри, и уголки его губ чуть приподнялись.
— Видимо, нет, — кивнул мужчина и смиренно вздохнул. — Ты знаешь меня лучше, чем кто-либо когда-либо знал. Бывают времена, когда мне кажется, что ты знаешь меня лучше, чем я знаю себя сам, что просто абсурдно. Ты знаешь обо мне вещи, которые никто не должен знать. Вещи, которые я никогда не позволил бы кому-либо узнать. Однако я никак не могу изменить тот факт, что ты их знаешь, а потому мне приходится смириться. Я хотел, очень хотел ненавидеть за то, что ты насильно вернул мне обратно часть души из дневника несколько лет назад. Последнее, чего я желал, это испытывать какого-либо рода благодарность за то, что ты сделал. Я не люблю быть обязанным, — протянул он с насмешкой, после чего черты его лица снова смягчились, и он коротко вздохнул.
— Но после того, как мы начали общаться, постепенно я стал осознавать, что уважаю человека, который пишет мне в этой потрепанной маленькой книге. Пишет многое: мысли о жизни и политике, заметки о событиях в будущем, о магглах и их изобретениях, о теории магии и природе силы. Этот человек интриговал меня, и, что казалось самым невероятным, им был ты, — Волдеморт замолчал, и Гарри ощутил, как забурлила магия между ними, а эмоции мужчины, казалось, заклубились и нахлынули на него подобно волнам на пляже.
— Потом мы стали писать друг другу в одно и то же время и открывать канал связи, которая существует между нами. Стали разделять эмоции. Это доказало, что я способен испытывать их, как и любой другой человек, доказало, что я не социопат… или что больше им не являюсь. Потому что именно в него я превратился после того, как искалечил себя. В каком-то смысле это была адаптация для меня — я снова учился чувствовать. Ощущать симпатию и вину. Понимать последствия своих действий. И даже сейчас, когда ты сам боишься позволить себе сильные чувства из-за нежелания страдать, ты все же ощущаешь мои эмоции через нашу связь столь сильно. Столь глубоко. Я не могу подобрать верные слова, чтобы объяснить, насколько велико влияние, что ты оказал на меня, — закончил Волдеморт, не смотря на Гарри, а сосредоточенно разглядывая пламя в камине.
Поттер оторопело уставился на мужчину. Он был… тронут. От шока он даже не сразу осознал, что в его горле застрял комок, и ему пришлось с усилием сглотнуть, чтобы прочистить его.
После нескольких тяжелых минут тишины, во время которых единственным звуком в комнате оставалось потрескивание пламени в камине, Гарри позволил себе тихо засмеяться.
— Мы с тобой та еще парочка, да?
— Не то слово, — мрачно усмехнулся Темный Лорд.
***
И если, чтобы обрести уверенность, тебе нужно утаить какой-то факт, сделай это таким образом, чтобы об этом не было известно, а если бы вдруг стало, то ты быстро сумел бы дать отпор.
Никколо Макиавелли
Никколо Макиавелли
***
Покинуть кабинет Люциуса и отправиться спать стало для Гарри одной из самых тяжелых задач за долгий период времени. К своему огорчению, до конца зимних каникул он больше ни разу лично не виделся с Волдемортом, но настаивать на встрече не решился, так как у него сложилось впечатление, что мужчине требуется время, чтобы привести в порядок мысли. По-хорошему, Гарри и самому было нужно время, чтобы принять произошедшее.
Последние параллели, проведенные ранее между нынешним Темным Лордом, с которым он объединился, и Волдемортом, которого убивал так много раз, были готовы полностью исчезнуть. Гарри знал текущую версию Тома Риддла уже почти два года, но даже когда начал понимать, что наслаждается их перепиской, уважает мнение мужчины и его ум, его все равно не покидала мысль, что это по-прежнему тот же человек, который убивал его родителей дюжину раз, и которого он лично убивал или, по крайней мере, побеждал почти столько же.
Конечно, разумом он понимал, что по большому счету это все тот же волшебник, но в то же время в его голове появилось четкое разделение. Главным образом это произошло потому, что этот мужчина — этот Марволо — признал, что способен испытывать эмоции; способен сопереживать; способен ощущать вину и сомнения в собственных поступках. Он неожиданно утратил образ иконы, которую надо почитать, хотя всегда с большой осторожностью, и стал казаться куда более человечным.
Похоже было, будто в голове Гарри щелкнул некий переключатель, и темноту вокруг вдруг ярко залил свет. Не то чтобы Поттер не понимал прежде, что Марволо способен проявлять эмоции, ведь он разделял их с ним по крайней мере дважды в месяц уже более года. И все же, до сего момента, он, казалось, не полностью признавал этот факт. Теперь же, когда, Гарри, наконец, увидел вещи совсем под иным углом, он не был уверен, как ему следует относиться к мужчине, и понимал, что потребуется дополнительное время, чтобы все переварить.
И хотя оба волшебника продемонстрировали очевидное желание оставить друг друга на какое-то время и разобраться в себе, к концу второй недели каникул Гарри, они снова начали писать друг другу в дневниках, вновь делясь при этом эмоциями через связь. Чему Гарри сильно обрадовался, так как уже слишком привык к регулярной переписке с мужчиной и его консультациям, и не хотел потерять их из своего расписания. Вдобавок это было приятно — разделять сию странную, в каком-то смысле интимную связь с другим человеком.
Даже если это был Марволо. Или, возможно, потому что это был он.
Гарри чувствовал, что понимает другого волшебника на очень глубоком уровне, и что Волдеморт — или, наверное, действительно пора уже начать называть его Марволо — тоже стал ощущать Гарри на уровне инстинктов. Ни один из них никогда прежде не испытывал ни с кем чего-то подобного. Они были связаны, и связь эта казалась хоть и изменчивой, но такой естественной, такой успокаивающей, такой настоящей…
Конечно же, это не давало ни единого повода предположить, что разговоры Гарри и Темного Лорда стали слащавыми и милыми — потому что они определенно таковыми не стали. Не было никаких глубоких чувственных признаний, наподобие тех, которые они высказали той ночью в кабинете Люциуса за бутылкой вина. По сути, они снова вернулись к своим беседам о магии и политике, рассматривали планы Марволо для Пожирателей Смерти, а также подтрунивали друг над другом и обменивались поддразниваниями (инициатором которых чаще всего становился Гарри), так как это уже вошло у них в привычку.
Помимо этих бесед, большую часть свободного времени Гарри проводил в компании Драко, за исключением двух длительных встреч с Люциусом, во время которых Поттер разъяснил тому все оговоренные ранее с Марволо детали их некоторых политических маневров. Гарри получил море удовольствия от этих встреч с Люциусом, поскольку на каждой из них он незамедлительно брал ход беседы под контроль и вел себя в отношении мужчины так, как если бы был его начальником, и это не подлежало обсуждению.
Люциуса явно раздирало множество противоречий. Поттер мог с уверенностью сказать, что мужчина очень хотел нагрубить ему или вынести любое другое порицание за проявленную в свой адрес дерзость, но в то же время знал, что Гарри не стоило переходить дорогу, поскольку он, очевидно, занимал особое положение при Темном Лорде. Так что Люциус покорно принял господство Поттера на этих встречах, но его разочарование при этом было таким сильным, что практически витало в воздухе. И Гарри это безумно нравилось.
Что касается Драко, то на утро после бала, он оставался тихим и чуть отстраненным и постоянно бросал обеспокоенные и задумчивые взгляды на Гарри, но уже через день, радость от каникул, наконец, успешно настигла его, и все, казалось, вновь пришло в норму. Гарри по-прежнему терзали сомнения по поводу вспышки ревности блондина, открыто проявленной на балу. Драко был жутким собственником и сильно избалованным, испорченным ребенком, так что Гарри вполне мог представить себе, что тот рассматривал его самого как некое ценное приобретение, которое принадлежало ему и только ему одному. Драко жаждал внимания Гарри, и не хотел ни с кем его делить.
Поттер размышлял именно в таком ключе, и это, по крайней мере, казалось ему подходящим объяснением поведению Драко, потому что иначе его объяснить не получалось. Никаким разумным образом. И поскольку за все каникулы Малфой не предпринял ни единой попытки (за исключением бала) узнать что-нибудь о Темном Лорде, данная тема не поднималась в разговорах, и Гарри счел вопрос закрытым.
Наконец, каникулы закончились, и Гарри вместе с Драко отправились обратно на Хогвартс-экспрессе. Поезд в Хогсмид прибывал в пятницу, что обеспечивало ученикам два дня выходных для приведения в порядок своих мыслей перед возвращением к учебе, а также, как подозревал Гарри, давало шанс всем волокитчикам попробовать охватить весь объем домашней работы, заданной на каникулы, и сделать ее до утра понедельника.