Оригинал: www.fanfiction.net/s/8149841/1/Again-and-Again
Основные персонажи: Северус Снейп, Драко Малфой, Гарри Поттер, Люциус Малфой, Том Марволо Риддл
Пэйринг: Гарри Поттер/Том Риддл, Драко Малфой/Гарри Поттер(односторонний)
Рейтинг: NC-17
Жанры: Джен, Слэш (яой), Фэнтези, Философия, AU
Предупреждения: OOC
Размер: Макси
Статус: в процессе
Саммари: Гарри Поттер исчезает с порога дома Дурслей. Дамблдор не может его найти. Мальчик объявляется только перед своим первым годом обучения. Он холодный и равнодушный ребенок. Гений, распределенный на Слизерин и вызвавший множество вопросов, на которые никто не смог найти ответы.
Глава 7
Следующим утром Гарри чувствовал себя больным и измученным, а потому воспользовался тем, что его соседи по спальне все еще думали, что он болеет, и оставался в постели все утро. Наконец, Поттер все-таки вытащил себя из кровати, чтобы пообедать, и в результате провел большую часть трапезы, терпя раздражающие замечания Панси о том, как она волновалась из-за того, что ему пришлось пропустить целый день занятий по причине болезни. Девочка даже предложила Гарри свои записи, сделанные на уроках, на что он лишь скептически посмотрел в ответ. Драко при этом фыркнул, прикрывшись рукой, а несколько других учеников тихо усмехнулись. Всем, кто сидел в радиусе слышимости, сама мысль, что гениальному Гарри Поттеру нужно одалживать чьи-то конспекты — особенно конспекты Панси Паркинсон — показалась смехотворной.
Прежде чем Гарри успел покинуть Большой зал, Снейп встретился с ним глазами и одарил весьма пристальным взглядом, который Поттер интерпретировал, как требование явиться при ближайшем удобном случае. Или даже неудобном, если говорить откровенно.
Поскольку Гарри никогда не поощрял любопытство членов своего факультета, никто не удивился тому, что он покинул общую гостиную после обеда, не говоря ни слова о том, куда собирался. Он постучал в кабинет своего декана и был быстро пропущен внутрь. Дверь за ним быстро оказалась заперта, места в кабинете заняты, а чары уединения наведены.
— Темный Лорд вернулся, я полагаю? — констатировал Снейп, не тратя времени.
— Да. Ох, хорошие новости! Думаю, мой план сработал. Волдеморт стал значительно менее безумным после того, как я осуществил задуманное.
— После того, как ты «осуществил задуманное»? — повторил мужчина с сарказмом и недоверием.
— Я упоминал, что у меня был план по восстановлению его здравомыслия? Я его выполнил и, кажется, он сработал. Конечно, я не провел в компании Темного Лорда огромное количество времени, но после всего, что я с ним сделал, я ожидал, что, очнувшись, он с пеной у рта начнет кидаться смертельными проклятьями, но этого не произошло! У нас состоялся прекрасный цивилизованный разговор, и Волдеморт даже не прибегнул к насилию, когда я упомянул вещи, которые его взбесили. Это было весьма удивительно.
— Что именно ты с ним сделал? — спросил Снейп осторожно.
— Ну, когда я прибыл, он находился без сознания и был полностью беззащитен из-за ритуала соединения души со своим новым телом. Я просто воспользовался преимуществом. Поскольку он находился в ослабленном состоянии, я связал его с помощью магии, спрятал его палочку, оглушил его змею и Квиррелла, позволил ему очнуться на некоторый срок, предоставил ряд требуемых объяснений, которые перемежались с его криками, потом снова вырубил его и провел над ним ритуал против его воли.
Лицо профессора стало еще более бледным, чем обычно, а глаза расширились в ужасе. Он моргнул несколько раз, прежде чем слегка опустил голову и, подняв руку, сжал переносицу.
— И ты все еще жив после всего этого? — пробормотал Северус.
— Поразительно, да? — сказал Гарри, широко осклабившись. — Я думаю, большую помощь оказал тот факт, что, когда Волдеморт очнулся, он лучше себя чувствовал и впервые за несколько десятилетий ясно мыслил и ощущал связь со своей магией, как во времена молодости. Он смог признать, что я помог ему, но также знал, что никогда бы не позволил мне сделать это, если бы я спросил его или просто предложил. Он не произнес этого вслух, но я уверен, что так и было. Плюс, существовали другие смягчающие обстоятельства, которые убедили Темного Лорда в том, что мое убийство — плохая идея. Я также дал ему разъяснения касательно своей повторяющейся жизни.
Снейп поднял голову и посмотрел на Гарри так, как если бы тот был сумасшедшим.
— Ты рассказал ему? Это означает, что ты также поведал ему, что ты убивал его одиннадцать раз?
— Ну, в действительности я убивал его только семь раз. Остальные четыре раза я убил себя раньше, чем озаботился его смертью.
— Ты убил себя только четыре раза? — с сарказмом произнес мужчина.
— О, нет, я убил себя семь раз: первые три раза я сперва убил Волдеморта, а потом уже себя.
— Мерлин, ты невероятен, — пробормотал Северус, пряча лицо в ладони.
— Тем не менее это правда.
— Да мне без разницы, — устало произнес Снейп, откинувшись назад в своем кресле. — То есть ты веришь, что Темный Лорд станет менее неуравновешенным после того, что ты сделал, чем бы оно ни было?
Гарри склонил голову на бок и чуть пожал плечами.
— Я думаю, это возможно. Вероятно, во всяком случае. Я имею в виду, он уже частично испоганил себя в свои двадцать и тридцать лет, и все же оставался достаточно «стабильным» в течение долгого времени. До тех пор, пока не зашел слишком далеко, проведя в конце шестидесяти лет еще один ритуал, разрушивший хрупкий баланс, чем нанес себе непоправимый вред. В первый раз Темный Лорд совершил подобное, когда ему было всего пятнадцать или шестнадцать лет. Он продолжал совершать это действие над собой чертовски долгое время. Большая часть людей, вероятно, уже сошла бы с ума после третьего раза, но тот факт, что он поддерживал-таки некий уровень контроля, зайдя так далеко, только доказывает, насколько сильна его магия… — задумчиво проговорил Гарри, в основном для себя.
— Ты не собираешься объяснять мне что-либо из этого, верно? — бесстрастно произнес Снейп с легким раздражением.
— Может, однажды… скорее всего, нет. Он убьет тебя, если ты узнаешь.
Северус побледнел и медленно кивнул.
— Верно подмечено. Так что ты собираешься делать теперь?
Гарри снова пожал плечами.
— Пойду на занятия. Сделаю домашнюю работу. Поработаю над своими книгами. То да се.
По некоторой причине кое-что из сказанного мальчиком пробудило у Снейпа любопытство.
— Поработаешь над книгами? — переспросил он. Профессор часто видел Поттера, беспрестанно строчащим что-то в нескольких книгах в кожаных обложках, и всегда хотел узнать, что же в них было.
— Я пишу несколько книг, — открыто заявил Гарри, ничего по-настоящему не объясняя, к раздражению Снейпа.
— О чем? — подтолкнул его к ответу мужчина.
Поттер вздохнул и откинулся назад в своем кресле.
— Ну, о разном, честно говоря. В одной из них не содержится ничего, кроме беспорядочных размышлений о смысле существования человека и моя общая философия, полагаю. Другая представляет собой собрание очерков, сосредоточенных на изучении политики: рассмотрении недостатков различных систем, причин их краха, возможностей их улучшения. Следующая представляет собой трактат по магической истории о запрещенных видах магии, для запрета которых на самом деле нет должного основания, и какие исторические события привели к тому, что эти отрасли магии стали запрещены. Есть еще несколько, уже завершенных, на другие темы, но эти три книги пишутся мной в настоящее время.
Снейп был до глубины души поражен этим ответом.
— Это не то… что я ожидал. Хотя, стоит добавить, я не знаю, чего ожидал.
Гарри неопределенно хмыкнул.
— Они помогают мне привести в порядок свои мысли и в некоем виде выразить себя, хотя пока что я не могу позволить другим людям прочесть их. Наверное, я опубликую некоторые из них когда-нибудь.
— Я думаю, что хотел бы увидеть их, — задумчиво произнес профессор мгновение спустя.
— Скорее всего, я смогу это организовать, — сказал Поттер, чуть склонив голову.
— Следовательно, у тебя нет никаких планов помимо возвращения к школьной жизни? — задал вопрос Снейп, возвращаясь к изначальной теме.
— Волдеморт волен делать то, что сочтет нужным. Я же продолжу заниматься своими делами, пока не появится причина заняться чем-то еще, — легко ответил Гарри.
— Ты думаешь, он скоро призовет последователей?
— Без понятия, — ответил Поттер, покачав головой. — Я рассказал ему, что ты знаешь обо мне и о моей повторяющейся жизни. И так как у него есть способы поддерживать со мной контакт, нам не придется использовать тебя в качестве посредника, если ему понадобится поговорить со мной.
— Я бы тоже это предпочел. Не горю желанием стать вашим почтальоном, — протянул мужчина.
— Ага, ну, у меня все, я думаю. Если только у тебя не остались еще какие-то особые вопросы? — поинтересовался Гарри, выпрямившись в своем кресле, как если бы собирался встать, но замер в нерешительности в последний момент, бросив Снейпу вопросительный взгляд.
— Я полагаю, на этом все.
Гарри твердо кивнул и, встав, покинул кабинет декана.
***
Государь более почитаем, когда он бывает настоящим другом и настоящим врагом, когда открыто заявляет о поддержке кого-либо или ставит себя против кого-либо. Применять эту политику всегда лучше, чем оставаться в стороне… И всегда будет так случаться, что некто, не являющийся вам другом, захочет, чтобы вы оставались в стороне, а некто, кто является вашим другом, потребует выступить с оружием в руках.
Никколо Макиавелли.
***
Время снова продолжило свой ход. У Гарри появилась привычка периодически делать случайные записи в блокноте, связанном с двойником, оставшемся у Волдеморта. Он писал мужчине совершенно не те вещи, какие можно было бы ожидать, и, скорее всего, не те, которые мужчина ожидал бы от него, но они все еще оставались потенциально полезными.
Записи, сделанные Гарри, являлись чем-то вроде коротких анекдотов или зарисовок о конкретных событиях, которые он пережил в какой-то момент в одной из своих жизней, либо которые произошли с ним на тот момент, когда книга находилась у него под рукой. Обычно они подробно освещали события, которым предстояло произойти — и, возможно, которым не суждено произойти вообще — наподобие неких социальных или политически значимых явлений. Иногда это могли быть вопросы окружающей среды, наравне с краткими изложениями сведений о различных открытиях и уровне прогресса в разные моменты времени.
Наполовину запомнившиеся стихийные бедствия и смутные впечатления о том, когда те произошли: наводнение здесь, землетрясение там, цунами — где-то еще.
Информация о постепенном росте склонности магического населения Европы и Британии изолировать себя от магглов и после — ужасном разоблачении, когда все попытки скрыться потерпели поражение. Гарри рассказал Волдеморту об интернете, социальных сетях и спутниковых снимках местности, доступных любому, у кого был компьютер.
Поттер поведал мужчине о различных заклятьях, которые применяли волшебники, пытаясь спрятаться, даже после того, как магглы начали массово разыскивать их просто из любопытства, или паранойи, или страха, или в надежде, что те смогут все исправить, хотя маги этого не могли. Он рассказал Волдеморту о варьировавшихся реакциях: негативных, нелепых, забавных. О прорывавшемся порой насилии, о невыполнимых ожиданиях у одних и отвратительной смехотворной ненависти у других, и, конечно, о реакциях волшебников, которые тоже очень разнились.
Гарри вкратце расписал, что знал, о том, как отреагировали другие страны: с различными культурами, формами правления, политическими программами. О попытках объединения и ответной реакции народов в результате.
Он редко затрагивал темы ближайшего будущего Британии, поскольку полагал, что оно будет в значительной степени зависеть от того, какое направление деятельности изберет Волдеморт на следующие несколько лет.
И таким образом Гарри просто писал и писал, не держа никакой конкретной цели в уме. В итоге он с удивлением осознал, что это занятие стал для него своеобразной отдушиной.
Волдеморт крайне редко писал что-либо в ответ, хотя Гарри знал, что мужчина читал все его записи, поскольку тот изредка вставлял замечания и вопросы и просил просветить его на счет некоторых маггловских вещей, которые он, к своему разочарованию, не мог понять. Но кроме этого он редко задавал еще какие-либо вопросы.
Не смотря на то, что темы постоянно менялись и часто никак не относились к делам насущным, Волдеморт никогда не просил Гарри остановиться.
Единственной просьбой, которую озвучил мужчина, было вернуть ему крестражи, что на деле вышло чуть более сложным процессом, чем казалось на первый взгляд. В первую очередь, Гарри пришлось еще раз незаметно ускользнуть из школы и отправиться в Лондон. Затем он пошел в Гринготтс, забрал крестражи из своего дополнительного хранилища и аппарировал на кладбище позади Литтл Гэнглтона, где был встречен Нагини. Поттер оставил ей предметы и отправился обратно в школу, так и не увидев Волдеморта. Хотя это его вполне устраивало.
Гарри совершенно не представлял, чем Темный Лорд был занят все это время. Он прекратил следить за ним из вежливости и чтобы избежать нарушения равновесия в их перемирии, которое казалось очень хрупким в данный момент. Довольно удивительным стало то, что мужчина — насколько Гарри мог судить, а он был абсолютно уверен в том, что судил верно — не предпринял ни одной попытки проникнуть в его разум. Поттер также ничего не слышал о деятельности Пожирателей Смерти, и однажды, задав вопрос своему декану, получил от него ответ, что ни сам Снейп, ни кто-либо из прежних Пожирателей Смерти, с которыми тот поддерживал редкие контакты, все еще не был призван.
После этого Гарри прекратил проявлять любопытство, посчитав, что, возможно, это был хороший знак, если Волдеморт решил потратить время на формирование стратегии или чего-то подобного.
***
В самом деле, диву даешься, когда подумаешь, какого величия достигли Афины в течение ста лет, после освобождения от тирании Писистрата. Еще больше поражает величие, достигнутое Римом, освободившимся от царей. Причину сего понять несложно: великими города делает не забота о личной выгоде, а забота об общем благе. А общее благо, несомненно, берется в расчет лишь в республиках, где все, что имеет его своей целью, проводится в жизнь, даже если причиняет вред тому или иному частному лицу; граждане, получающие выгоду от этого блага, столь многочисленны, что могут помочь достигнуть его вопреки немногим, чьи интересы при этом ущемляются.
Никколо Макиавелли.
***
— Я должна сказать тебе, Гарри, что я ужасно расстроена, — выдала однажды Гермиона, не выразив при этом ни намека на уныние, когда они вдвоем сидели за дальним столом в задней части библиотеки, который был номинально за ними закреплен. Этот конкретный стол совсем не качался, и возле него стояли самые лучшие кресла, хотя освещение здесь оставляло желать лучшего. Но для ребят не составляло трудности сотворить себе освещение самостоятельно в случае необходимости.
Гарри оторвал взгляд от своей книги в кожаной обложке и, посмотрев на подругу, невыразительно моргнул.
— Прошу прощения? — спросил он.
— Я про скрывающие чары, которые ты используешь на своих книгах! — пояснила Грейнджер, надув губы и неодобрительно глядя на его книгу. — Они сводят меня с ума. Ты всегда что-то пишешь в одной из своих книг, но я не вижу ничего, кроме закорючек, когда пытаюсь в них заглянуть.
Уголок рта Гарри изогнулся в улыбке, и слизеринец снова вернул все свое внимание книге, заканчивая предложение, которое писал.
— Любопытство кошку сгубило, — ответил он, все еще ухмыляясь.
Гермиона выдала нечто похожее на разочарованное рычание, но спустя минуту, когда стало ясно, что Поттер снова занялся своими делами, тоже вернулась к работе.
— Это дневники? — задала она вопрос через несколько минут тишины. — Из того, что я вижу, у тебя их несколько, поэтому не думаю, что это просто дневники или что-то подобное.
Гарри тихо засмеялся, но не прекратил писать.
Еще одна минута прошла в блаженной тишине, прежде чем Гермиона все-таки не сдержалась.
— Га-а-рри-и-и, — заныла она, заработав этим фырканье со стороны Поттера. — Пожа-а-алуйста? Я умру от любопытства!
— Как давно тебе стало интересно? — задал вопрос Гарри, явно забавляясь, и наконец поднял на нее взгляд.
— Ох, не знаю, может, с того момента, как я узнала тебя! Я привыкла думать, что ты всегда читаешь, но после того, как провела несколько недель в твоей компании, изменила свою точку зрения, поскольку поняла, что ты на самом деле пишешь в своих книгах куда чаще, чем читаешь их — и это настоящий подвиг! Я точно знаю, что это не домашняя работа, так как я видела, с какой скоростью ты ее выполняешь. Это смахивает на некую исследовательскую работу, но я не уверена, а потому умираю от желания узнать! Ты почти ни с кем не общаешься, так что я действительно восхищена тем, что тебе достаточно лишь своих собственных мыслей и познаний, чтобы постоянно что-то писать! Меня не покидает идея, что если бы я знала, о чем ты пишешь все это время, я бы лучше тебя понимала. Ты напоминаешь собой хитроумную задачку, а это похоже на большую подсказку к ее решению.
Гарри замер, на долгое время пронзив Грейнджер пристальным взглядом, чем, вероятно, удивил ее, так как она вздрогнула. Наконец, он отложил перо, нырнул в свой рюкзак и начал копаться в своих дневниках до тех пор, пока не нашел один конкретный, который искал. Слизеринец бегло просмотрел его содержание, на всякий случай, прежде чем положил его на стол перед девочкой. Затем он вынул волшебную палочку и постучал ей по обложке.
— Ладно, эту ты можешь прочесть.
Глаза Грейнджер засияли так ярко, как если бы снова наступило Рождество, и Гарри тихо засмеялся над ее энтузиазмом, когда она негромко взвизгнула и, схватив книгу, резко раскрыла ее и начала жадно вчитываться в первые страницы. Поттер снова взялся за перо и продолжил свою работу. Несколько минут спустя Гермиона села прямо и посмотрела на него со смущенным выражением лица.
— Это книга.
Гарри взглянул на нее, приподняв одну бровь.
Она в ответ закатила глаза.
— Нет, я имею в виду… это… это похоже на книгу! Навроде учебника или чего-то такого! С главами и ссылками!
— Конкретно эта представляет собрание очерков о разнообразных магических системах правления, функциях и дисфункциях их работы, а также мои предположения о том, как можно объединить отдельные успешные идеи с нашей собственной системой и в то же время избавиться от всего лишнего и неэффективного, — пояснил Гарри.
— И все твои книги такие? — поразилась Грейнджер.
— Мм, большинство, полагаю. Но не все. У меня есть несколько дневников, заполненных полностью выдуманными историями, но, на самом деле, я ужасен в написании чего-то подобного. Я совершенно не умею придумывать эффектные концовки и приводить рассказ к какому-либо логическому завершению. Все обычно заканчивается тем, что я пишу и пишу историю до тех пор, пока нить повествования полностью не потеряется, а сюжет окончательно не развалится.
— Ты пишешь романы? — воскликнула Гермиона, и в ее голосе прозвучало гораздо больше удивления, чем раньше, что весьма развеселило Гарри.
— Ага. Не знаю, есть ли в них на самом деле что-то хорошее. Хотя большая часть из моих сочинений не выдумки. Научные статьи, очерки, трактаты. Отдельные работы получились настолько объемными, что их справедливо можно считать полноценными, разделенными на главы учебниками или руководствами. Конечно, им, вероятно, потребуется более глубокая проверка, но они полностью аннотированы, и все источники указаны в конце, — сказал Гарри, приблизившись, и начал листать дневник, который Грейнджер держала перед собой, пока не дошел до раздела со ссылками.
Она бегло осмотрела их, все еще выглядя совершенно шокированной.
— Это действительно сделано профессионально, — заявила Гермиона, изумленно глядя в книгу. — Никогда бы не предположила, что двенадцатилетний мальчик написал это! — она посмотрела на Гарри широко распахнутыми глазами. — Ты планируешь опубликовать что-либо из этого?
Поттер пожал плечами.
— Может, однажды. Но как ты сказала: люди никогда не поверят, что двенадцатилетний смог все это написать. Никто не воспринимает меня настолько серьезно.
— Будут воспринимать, если прочтут это, — констатировала девочка, как если бы это было очевидно.
— Гермиона, у тебя был шанс прочесть сколько? Пять страниц? — спросил Гарри с веселым изумлением.
— Я добралась до тринадцатой вообще-то, — ответила она, высоко приподняв подбородок, что заставило слизеринца тихо рассмеяться.
— Отлично. Тринадцать. Их по-прежнему недостаточно, чтобы ты знала, действительно ли книга хороша.
— Ладно-ладно, — уступила гриффиндорка с раздражением. — Но это не обязательно что-то значит. В любом случае, если ты боишься, что никто не захочет публиковать твои работы и воспринимать серьезно, ты всегда сможешь публиковаться под псевдонимом.
Гарри хмыкнул и пожал плечами.
— Я могу попробовать отправить на рассмотрение в различные волшебные журналы несколько коротких очерков, используя псевдоним.
— Да! Видишь, это идеально!
— Однако некоторые из рассматриваемых мною тем довольно спорные. Вот эта, например, по сути, поливает грязью все магические системы правления, их политику, их место в мире в данный момент и в особенности наше собственное Министерство. Отдельным личностям, занимающим высокие политические позиции, это точно не понравится.
— Это однозначно не должно останавливать тебя от публикации! — тотчас заспорила Грейнджер. — Это даже сделает ее более значимой, если ты поднимешь важные вопросы и станешь обсуждать недостатки системы, которые можно исправить! Людям стоит такое прочесть!
Гарри мягко улыбнулся ей.
— И это именно то, что делает тебя гриффиндоркой, вопреки твоей внешней «Равенкловской оболочке». Ты решительно и непреклонно отстаиваешь свои ценности. Что правильно, а что неправильно всегда так ясно для гриффиндорцев. Правое дело стоит любых жертв, до тех пор, пока вы уверены в этом, вы упорно стоите на своем во всеоружии.
— Это крайне упрощенное обобщение, — заспорила Гермиона, сердито нахмурившись и слегка порозовев.
— Возможно. Но мы живем в мире, построенном на стереотипах, и никто из нас не может сбежать от них.
— Ты знаешь это лучше, чем кто-либо другой, — произнесла Грейнджер, расстроено вздохнув. То, как пылко члены ее факультета решили ненавидеть Поттера, беспокоило ее некоторое время. Гарри уже несколько раз был свидетелем того, как она защищала его от «красно-золотых», когда они говорили в его адрес что-то унизительное. Гермиона тогда подчеркивала, что он никогда не дразнил членов других факультетов и даже никогда не поднимал руку на занятиях — он лишь отвечал на заданные вопросы, когда его вызывали, так что обвинять его в показушности было глупо. Она также доказывала, что Гарри был умен и начитан, и вежлив, и не являлся фанатиком навроде Малфоя и прочих. Поттер даже слышал, как она рассказывала Рону, как он проклял Панси Паркинсон за слово «грязнокровка», но Уизли не захотел ее слушать или просто не поверил.
Гарри действительно не беспокоило чужое мнение, но Гермиона все равно продолжала переживать. Она не считала, что было «правильно» для него быть столь резко осуждаемым и быть объектом чужой злобы и язвительности, когда она питала твердую уверенность, что он не совершил ни единого поступка, которым мог бы заслужить или оправдать подобное отношение.
Это стало одним из ее «крестовых походов», и Гарри не мог не одаривать ее мягкой улыбкой за все старания, даже если и думал, что она тратила свои усилия напрасно.
По крайне мере Гермиона еще не обнаружила домашних эльфов. Он не был уверен, что готов к этому «крестовому походу».
Они обсуждали его сочинения еще какое-то время, при этом Грейнджер продолжала настаивать на том, чтобы он позволил другим людям прочесть свои работы и серьезно подошел к поиску возможности публиковаться, и Гарри успокоил ее, пообещав, что подумает об этом. Поттер позволил девочке взять на время один единственный дневник, который она начала читать, и та рассыпалась в благодарностях за это, пообещав, что будет с ним осторожна и вернет его сразу же в конце семестра через две недели.
Гарри был, честно говоря, удивлен тому, что Гермиона предпочла направить свои умственные способности на что-то, не имеющее отношения к экзаменационным материалам, но вслух свои мысли высказывать не стал, боясь, что она вновь с маниакальным упорством засядет за учебу.
Они покинули библиотеку, пойдя каждый своим путем, и Гарри отправился вниз, напрямую в гостиную Слизерина.
— Поттер, — внезапно настиг его голос Снейпа, и Гарри, остановившись, увидел, как Мастер зельеварения выходит из своей кладовой. — Нам надо поговорить.
Гарри кивнул и последовал за своим деканом в его кабинет, где они быстро навели чары уединения и уселись на свои места.
Поттер терпеливо ждал, пока другой волшебник начнет разговор.
— Директор собирается вызвать тебя завтра к себе в кабинет, — начал Снейп, но Гарри ничего не ответил. Он ожидал чего-то подобного, откровенно говоря.
— Ты знаешь, что директор намерен обсудить? — задал вопрос мальчик.
— Твое летнее проживание, в основном. Он также получил сообщение от аврора, работающего в Азкабане, который, вероятно, в некоторой степени верен ему, что заточенные там Пожиратели Смерти в последнее время были весьма… шумными. Когда вышеозначенный аврор проверил состояние некоторых из них, то заметил, что их Темные Метки полностью восстановились, так же, как и моя. Конечно, Дамблдор, узнав об этом, сразу же захотел увидеть и мою, и весьма пытливо поинтересовался, почему я не уделил этому внимания и не поведал ему о том, что Метка обрела прежнюю силу.
Гарри сочувственно поморщился.
— Должно быть, это был неприятный разговор.
— Я более чем компетентен в том, как справляться с подобными ситуациями, — резко бросил Снейп, как если бы был оскорблен самим предположением, что он не смог бы успешно выйти из подобного положения. Гарри склонил голову, принося извинения.
— Конечно, я честно признался ему, что меня никто не призывал, и кроме того, что магия внутри Метки впервые за десятилетие значительно усилилась, не было ни единого стоящего намека на какую-либо активность со стороны Темного Лорда. Это, однако, не успокоило нервы Альбуса. Он убежден, что Темный Лорд вернулся и просто восстанавливает свои силы, или выжидает момент, чтобы призвать нас к себе. Дамблдор выразил озабоченность твоей безопасностью и тем, можно ли оставить тебя на все лето на твое собственное попечение, как это было в прошлый раз. Но сильнее всего он беспокоится о том, что ты совершенно не расположен выступить против Темного Лорда, когда он в конечном итоге открыто объявит о себе. Альбус не раскрыл мне ничего конкретного из имеющихся у него планов, но я уверен, что он припас что-то в рукаве.
Поттер хмыкнул и кивнул.
— Что ж, это определенно не то, чего я бы не ожидал. Я посмотрю, как он попытается подступиться ко мне, когда позовет к себе в кабинет, и буду действовать по ситуации. Тем не менее, спасибо за наводку.
Снейп кивнул, и мгновением позже Гарри покинул кабинет мужчины.
***
Обмануть обманщика — двойное удовольствие.
Никколо Макиавелли.
***
Как Снейп и предсказывал, на следующий день Гарри получил короткую записку от Дамблдора, переданную через хаффлпавца с четвертого курса. В ней была изложена просьба явиться в кабинет директора к семи часам, вместе с пометкой, что мужчина ничто так не любит, как лакричные палочки. Гарри прибыл точно вовремя, назвал пароль гаргулье и поднялся по спиральной лестнице прямо к большой тяжелой деревянной двери, ведущей в кабинет директора.
Ему не потребовалось стучать. К тому моменту, как он поднялся, Дамблдор позвал его внутрь, и Гарри, сохраняя невозмутимость, вошел в богато украшенный кабинет. Он не стал рассматривать многочисленные безделушки и изобретения и не решился бросать взгляд на феникса, поскольку, откровенно говоря, не знал, чего ожидать от Фоукса. В последних двух жизнях, прожитых Гарри, птица никогда не проявляла к нему симпатии, как в его первых жизнях. Гарри подозревал, что в этот раз, феникс, возможно, будет его ненавидеть.
— Вы хотели поговорить со мной, директор? — спокойно спросил Поттер, встав перед столом мужчины.
— Да, пожалуйста, садись, Гарри, — сказал Дамблдор, указав на мягкое кресло позади мальчика, и уселся за свой стол. — Лимонную дольку? — предложил он, протянув маленькую хрустальную вазочку, наполненную кисловатыми сладостями.
— Нет, спасибо, сэр, — отказался Гарри, даже не бросив взгляд в их сторону и оставаясь на месте.
— Жаль, — улыбнулся Дамблдор и поставил вазочку назад. — Как твой второй год в Хогвартсе, хм? Загруженность не слишком большая, я надеюсь?
— Я всегда занят, даже когда у меня нет занятий, — ответил слизеринец скучающим тоном.
— Я заметил, что ты завел дружбу с Гермионой Грейнджер в этом году, — подчеркнул Дамблдор, выглядя очень довольным этим фактом, если искра надежды, мелькнувшая в его глазах, что-то значила.
— Изначально она подошла ко мне с просьбой стать ее партнером на занятиях Зельеварения, так как обратила внимание, что я постоянно беру на себя всю работу, с кем бы в паре я ни оказывался. Я ответил, что-то же самое можно сказать и про нее, и когда Гермиона заявила, что мы оба получим преимущество от соглашения, я не мог отрицать долю истины в ее словах.
— Ах, да, подобные вещи случаются, когда отдельные ученики демонстрируют исключительные способности в учебе. Другие пользуются возможностью переложить ответственность со своих плеч на плечи того человека, которого считают более способным.
— Но это едва ли справедливо, не так ли, сэр? — лукаво произнес Гарри. — Это лишь позволяет им верить, что у них существует оправдание собственной лени или что они могут избежать положенной доли ответственности. Когда люди считают, что есть кто-то другой, кто может выполнить требуемую работу, они перестают признавать тот факт, что сами в той же мере за нее ответственны. Если слишком много людей отступает со словами: «есть некто куда более подходящий, чтобы решить проблему», тогда все просто отходят в сторону и ничего не делают. Но что случится, если «более подходящий» человек тоже поверит, что существует кто-то более компетентный, чем он? Или если у этого человека уже забот полон рот из-за существующих ожиданий толпы незнакомцев? Или если он не может больше ни за что взяться? Или на самом деле просто не существует никого, более компетентного? Тогда ничего не делается, просто потому что масса людей нашли легкий способ избежать ответственности.
— Я полагаю, мы уже говорим не об изначальной теме, — сделал замечание Дамблдор, осторожно глядя на Гарри.
— Это действительно решать вам, директор. Знаете ли вы, что такое эффект свидетеля?
— Я не знаком с этим понятием.
— Это не совсем то, о чем я сейчас рассказывал, но сходство есть. Данное понятие также известно как синдром Дженовезе среди маггловских психологов. Это психологическое социальное явление, которое относится к случаям, когда люди, став свидетелями чрезвычайного происшествия, не предлагают помощь жертве, если вокруг присутствует большое количество людей. Причем, чем больше людей будет находиться рядом, тем меньше вероятность, что кто-то из них вмешается и поможет раненому. Это результат того, что все присутствующие полагают, что кто-то другой окажет помощь, и им не нужно ничего делать, и это не их забота. Ведь вокруг присутствует множество людей, конечно же, кто-то из них лучше сумеет помочь? Но если таким образом подумают все, то помощь не окажет никто.
— Аналогичная ситуация возникает, если система ужасно неблагонадежна, или, может, существует некое постоянное противостояние, или правительство коррумпировано, или с отдельным человеком несправедливо или дурно обращаются — что угодно, в самом деле — а большая часть людей, зная что все это плохо или неправильно, ничего не делает. Каждый человек полагает, что есть кто-нибудь еще, у кого больше возможностей для оказания помощи, что проблему обязательно решит кто-то другой — ведь столь многие знают о ней — что существуют люди, которые более ответственны за исправление ситуации, а его самого это не касается, и он просто не сможет сделать что-либо.
— Но что, если в действительности не существует никого, кто сумеет решить проблему? Или просто никто из тех, кто способен на это, не начнет принимать какие-либо меры?
Глаза Дамблдора засветились чем-то похожим на надежду.
— Ах, да. Да, это действительно несправедливо, — произнес он рассудительно, кивая головой.
— Вы апатичны, директор? — спросил Гарри довольно прямо, и Дамблдор смутился, так как оказался застигнут врасплох этим вопросом.
— Прошу прощения? Я не уверен…
— Вы ожидаете, что я решу вашу проблему, и таким образом не прикладываете никаких усилий, чтобы исправить ее самостоятельно. Если вы хотите, чтобы Волдеморт умер, вы должны быть готовы разделаться с ним сами. Прекратите перекладывать все свои мечты и надежды на плечи двенадцатилетнего мальчика. Это несправедливо и неразумно. Вы действительно думаете, что я более приспособлен для выполнения задачи, чем вы сами? Почему? Потому что одна ни на что не годная шарлатанка решила впечатлить вас во время собеседования на должность преподавателя Прорицаний? Вы действительно настолько глупы? У вас было более десяти лет, чтобы узнать Сивиллу Трелони. Она когда-нибудь, хотя бы еще один раз, с того первого интервью изрекала «настоящие» пророчества? Мне наплевать, насколько убедительной она была тогда, или как много из ее слов к настоящему моменту обрели смысл, пока остальные по-прежнему кажутся просто бредом. Я бы никогда не позволил себе строить планы на таком слабом, сомнительном фундаменте.
Дамблдор уставился на него в немом изумлении.
— Скажите мне, директор, — спешно продолжил Гарри, не давая старику и шанса собраться с мыслями и прервать себя вопросами, — как было бы лучше потратить ваше время и время ваших сторонников? Подготовиться к войне, приход которой вы так уверенно ожидаете, или потратить время впустую, пытаясь следить за двенадцатилетним мальчиком, который, за исключением того, что является своего рода гением, не дал вам ни единого повода верить в то, что он станет вашим секретным оружием? Потому что я не стану. Я не буду ничьим оружием. И я не потерплю, чтобы вы подсылали своих сторонников к моей квартире этим летом. Если я поймаю хоть одного из них, я уеду за границу на все лето, и вы не увидите меня снова вплоть до первого сентября.
— Гарри, подожди. Здесь явно какое-то недоразумение, у тебя неверное представление о ситуации. Я не уверен, откуда ты получил информацию, но…
— Не лгите мне, директор. Я узнаю, если вы будете лгать. И тогда я больше никогда не поверю вам снова, ни в чем, — грубо оборвал его Гарри.
Дамблдор резко замолчал, кидая на Гарри осторожные взгляды, как будто вдруг впервые заинтересовался, может ли так быть, чтобы мальчик действительно узнал, если бы он солгал ему.
Старик молча наблюдал за Гарри какое-то время, а его густые белые брови были нахмурены от волнения.
— Откуда ты узнал о предсказании профессора Трелони? — спросил наконец Альбус.
— Оно есть в архиве Отдела Тайн. Его поместили туда, указав на нем мое имя, так что оно доступно мне для просмотра, когда бы я ни захотел.
Брови Дамблдора приподнялись высоко ко лбу.
— Тогда ты знаешь, о чем говориться в пророчестве?
— Да. Я также думаю, что это полный бред. Любому предсказанию или пророчеству можно попытаться найти подтверждение, заглянув в прошлое, а потом заявить, что это была предначертанная судьба! Но это на самом деле только ваша интерпретация. Вы просто подобрали фрагменты, которые подошли под ваше предсказание, а про оставшуюся его часть, которая по-прежнему не имеет смысла, вы говорите, что еще не пришло время для ее исполнения, так как вы не увидели, как ее можно вписать в контекст ситуации.
— Ох, я не был бы так уверен в этом, — сказал Дамблдор, покачав головой и откинувшись в своем кресле, чтобы наблюдать за Гарри. — Пророчество говорит, что ты обладаешь силой уничтожить Темного Лорда. Учитывая сказанное тобой, я полагаю, ты в курсе, что он не полностью мертв?
— Судя по тому, как отчаянно вы пытались найти меня, следить за мной и поддерживать со мной хорошие отношения, это очевидно, что вы все еще нуждаетесь во мне.
Дамблдор нерешительно кивнул.
— Ты, безусловно, очень сильный волшебник, Гарри. Ты гений в отличие от своих одноклассников. Ты…
— Но вы же не думаете, что что-то из этого важно, не правда ли? — прервал его слизеринец. — Волдеморт тоже был гением. Я подозреваю, что силы у него было даже больше, чем у меня, когда он был в моем возрасте. То, что я умен и могущественен, не дает мне особого преимущества. Если бы дело было только в магической силе или интеллекте, не существовало бы ничего, что останавливало вас от выполнения задачи самостоятельно, однако вы все еще находитесь под впечатлением, что это невозможно.
— Я… верю, что потребуется нечто большее, чем магическая сила и интеллект, да, — признал Дамблдор.
— Тогда выясните, что это будет, — сказал Гарри беспечно. — Любой человек со стимулом и инициативой смог бы поработать над проблемой. Вы каким-то образом думаете, что мне предрешено выяснить, какого рода Темные Искусства применил Темный Лорд, защищая себя от смерти? Вы верите, что такова моя роль во всем этом? Что я, полагается, разузнаю его слабости?
Поттер позволил вопросу примерно с минуту висеть в воздухе.
— Полагаю, что кто-то мог предположить нечто подобное, — нерешительно ответил Альбус. — Ты определенно кажешься весьма искусным в плане поиска информации, и, может, у тебя есть доступ к отдельным фолиантам, которые я сам затруднялся найти. Тем не менее, я точно не желаю, чтобы ты подвергал себя опасному воздействия таких ужасных книг, так что, нет, Гарри, я не ожидаю от тебя подобного.
— Прекрасно, потому что я не стану этого делать, — коротко бросил Поттер, приподняв одну бровь, будто вынуждая мужчину оспорить свое решение.
— Тебя это совсем не беспокоит? Что Лорд Волдеморт может быть где-то там? Что он может вернуться и снова начать сеять разрушения и страдания по всей магической Британии? Что другие дети тоже могут потерять своих родителей от его рук?
— Нет, — ровно произнес Гарри, и Дамблдор, казалось, упал духом, а его плечи поникли.
— Гарри…
— Я понимаю, что вы стары, и уже победили одного Темного Лорда, — начал Поттер, и его тон смягчился, — что вы надеетесь передать эстафету следующему поколению — следующему герою, который станет маяком надежды для апатичных масс, предпочитающих отсиживаться в безопасности в своих домах, надеясь, что кто-то еще придет и встанет на их защиту. Вы надеялись, что этим маяком стану я. Этого не будет, — заявил Гарри, и его голос вновь стал тверд. — Я говорю вам искренне прямо сейчас. Это буду не я. Найдите кого-нибудь еще, чтобы возложить на него свои мечты и надежды. Если вы будете продолжать надеяться, что я изменю точку зрения, вы умрете разочарованным.
— Но Гарри, прошу, прислушайся к голосу разума. Ты…
— Вы не знаете меня. Вы не знаете, что я пережил. Вы не знаете причин или мотивов моего выбора. И не узнаете в любом случае, поскольку я не намерен делиться с вами своими секретами. Сейчас уж точно, по крайней мере. Я выразил свою позицию, и мои собственные доводы и убеждения поддерживают твердость моего решения. Я знаю, что вы надеялись, позвав меня на этот разговор, убедить меня позволить вам организовать мне защиту на лето. Присматривать за мной, тренировать, может? Не знаю. Может, вы собирались попробовать уговорить меня остаться пожить с какой-нибудь семьей, который вы доверяете, где меня окружили бы любовью и заботой. Благодаря чему у меня появились бы эмоциональные привязанности, и я, наконец, понял бы ценность любви и нашел глубоко внутри себя причину защищать этот новый прекрасный и уютный образ жизни, — тихо засмеялся Гарри и грустно покачал головой. — Этого не случится.
— Я покину школу на поезде вместе с остальными учениками, радуясь предстоящим двухмесячным каникулам. Я просто очередной ученик. И никто более. Я не предопределенный судьбой спаситель, на которого вы возложите все свои надежды. И не беспокойтесь насчет пророчества. Даже если оно истинно, я не придаю ему значения. Я отказываюсь его исполнять.
— Но почему?! — спросил Дамблдор с отчаянием и замешательством в голосе, наклонившись через стол, ближе к мальчику.
— Потому что не хочу, — бросил Гарри раздраженно. — Это моя жизнь, и я делаю то, что считаю нужным. Если я решу переехать в Новую Зеландию, пойти в ученичество и работать над получением Мастерства в Чарах, это будет моим исключительным правом. Вы весь издергались, полагая, что Волдеморт, возможно, вернется, и тогда, возможно, снова начнет войну, которая, возможно, будет кровавой и ужасной, а волшебному миру, возможно, понадобится тот, кто сможет всех спасти. Но даже если все это случится, войну никогда не выигрывал один человек. Руководствуясь какой логикой, можно решить, что некая теоретически возможная война должна быть возложена на плечи одного мальчика? Это глупо, несправедливо и безответственно с вашей стороны. Весь ваш план зависит от моего желания принести себя в жертву ради общего дела. Так вот знайте, у меня нет такого желания. Придумайте другой план. Мы закончили? — завершил свою речь Гарри практически ледяным тоном.
Взгляд Дамблдора перестал быть обеспокоенным, или смущенным, или поверженным. Он выражал теперь одно лишь раздражение, и Гарри почувствовал, как легкая дрожь волнения прошлась по его телу. Попытается ли старик что-то сделать? Поттер сомневался в этом, но кто его знает? Он почти надеялся, что попытается, хотя, если ему придется бежать, то останется уповать лишь на то, что Драко защитит его вещи и сумеет передать ему их позже.
— Если это твой выбор, то, полагаю, мне придется принять его, — холодно произнес Дамблдор и встал с места. Гарри тоже поднялся, внимательно наблюдая за ним и ожидая признака, что старик достанет палочку, но тот даже не пытался. Тогда Поттер коротко кивнул директору и, быстро выйдя за дверь, начал спускаться по лестнице.