Men are more ready to repay an injury than a benefit, because gratitude is a burden and revenge a pleasure.
Автор оригинала: Athey
Оригинал: www.fanfiction.net/s/8149841/1/Again-and-Again
Основные персонажи: Северус Снейп, Драко Малфой, Гарри Поттер, Люциус Малфой, Том Марволо Риддл
Пэйринг: Гарри Поттер/Том Риддл, Драко Малфой/Гарри Поттер(односторонний)
Рейтинг: NC-17
Жанры: Джен, Слэш (яой), Фэнтези, Философия, AU
Предупреждения: OOC
Размер: Макси
Статус: в процессе
Саммари: Гарри Поттер исчезает с порога дома Дурслей. Дамблдор не может его найти. Мальчик объявляется только перед своим первым годом обучения. Он холодный и равнодушный ребенок. Гений, распределенный на Слизерин и вызвавший множество вопросов, на которые никто не смог найти ответы.
Глава 18
Гермиона Грейнджер бежала по коридору, ведущему в библиотеку, крепко сжимая в руках свернутый экземпляр газеты и почти так же крепко стиснув зубы. Она знала, что найдет Гарри в библиотеке — в это время после обеда он всегда был там — и именно к нему она в данный момент так спешила.
Широкими шагами Грейнджер вошла в читальный зал, в котором царили тишина и покой, и, миновав мадам Пинс, двинулась вдоль стеллажей с книгами к дальнему концу библиотеки, где Гарри частенько проводил время, и в итоге нашла своего друга именно там, где и предполагала. Двигаясь все так же стремительно, девочка преодолела оставшееся расстояние и, встав прямо напротив Гарри, который сидел, опустив голову, и читал какую-то книгу, резко швырнула газету на стол прямо перед ним.
— Это правда? — спросила она максимально требовательным тоном, который можно было придать голосу, говоря шепотом.
Поттер медленно и плавно поднял голову и несколько раз моргнул, после чего лениво перевел взгляд на газету, а затем склонил голову в сторону и недоуменно нахмурился.
— Что правда?
— Что Малфои тебя усыновляют! — прошипела Грейнджер сердито, открыто выражая свое нетерпение.
— Ах, это. Об этом стало, наконец, известно? — ласково произнес Гарри.
— Что? Да! Так, погоди, это все-таки правда?!
— Ну, и да, и нет. В статье сказано именно «усыновляют»? Если да, то это неверно.
— Они тебя не усыновляют? — переспросила Гермиона, и едва заметные нотки облегчения прозвучали в ее голосе.
— Нет. Они собираются оформить надо мной опеку. Это не то же самое, что усыновление.
Последняя надежда девочки растаяла, и она резко спала с лица. Расстроенно вздохнув, Грейнджер выдвинула из-за стола кресло и уселась в него.
— Этого просто не может быть! Почему? Как?
— Потому что мой прежний опекун умер прошлым летом, а Департамент Здоровья и Благополучия Детей Волшебников об этом пронюхал. Вообще — Дамблдор заварил всю эту кашу. Я прекрасно справлялся самостоятельно, оставаясь на лето у друзей, но директору просто необходимо совать свой нос, куда не следует, так что он подал прошение об опеке надо мной.
— Директор подал прошение об опеке над тобой?! — в шоке воскликнула Гермиона довольно громко.
— Чшш! — прошипела мадам Пинс из дальнего конца библиотеки, откуда едва могла видеть их. Грейнджер тут же онемела от ужаса, осознав, что заработала замечание со стороны авторитетного с ее точки зрения лица, и испуганно склонила голову. Но затем снова повернулась к Гарри и бросила на него умоляющий взгляд.
— Да, именно так, — вздохнул он. — Но я совершенно не хотел позволить человеку, возглавляющему либералов в Палате Лордов, получить какую-либо власть над четырнадцатью местами, которыми я владею — что непременно произошло бы, получи он надо мной опеку. Так что я спросил Люциуса и Нарциссу Малфой, не хотят ли они подать прошение от своего лица.
— Что? Погоди! Ты попросил Малфоев подать прошение об опеке над собой? И не можешь же ты всерьез полагать, что директор подал свое прошение только из-за твоей политической власти?
— Очень даже могу, — ответил Гарри совершенно невозмутимо, и Гермиона уставилась на него с выражением замешательства и ужаса на лице. — Но даже если это и не было его намерением, это стало бы результатом, а меня этот результат категорически не устраивал.
Мысль о том, что директор мог пойти на подобный шаг по указанной причине, совершенно не укладывалась в голове девочки — ей такое предположение никогда бы даже не пришло в голову. Она не могла принять столь абсурдный довод и лишь недоверчиво покачала головой.
— Слушай, Гермиона, — продолжил Гарри минуту спустя, — как часто, ты думаешь, ученики этой школы теряли родителей или опекунов? Не очень часто, конечно же, но подобные случаи однозначно были. Достаточно вспомнить последнюю войну в 70-х — тогда многие ученики потеряли родителей и близких во время рейдов и битв. Думаешь, Альбус Дамблдор подавал прошение об опеке хоть над одним из них?
— Я… я не знаю, — вымолвила девочка, беспомощно качая головой.
— Ну, а я знаю — мой поверенный узнал это для меня. Директор никогда не подавал прошение об опеке над кем-либо. Никогда. Я первый.
— Ладно, но… должна быть другая причина…
— Какие, по-твоему, у меня с ним отношения? Теплые? — задал вопрос Гарри тем тоном, к которому всегда прибегал, когда желал подвести подругу к какому-то выводу.
Грейнджер недовольно поджала губы. Нет… теплыми их отношения точно назвать было нельзя, насколько она знала. Ей ни разу не доводилось видеть, чтобы Гарри разговаривал с директором. Правда, он рассказывал, что ходил к нему на беседу один раз в прошлом году и один раз в этом. И хотя Гермиона не знала подробностей, она сомневалась, что их встречи проходили в приятной и дружественной атмосфере, поскольку в течение нескольких дней после них Альбус Дамблдор, казалось, пребывал в весьма подавленном расположении духа.
— Нет… вы не ладите, насколько я знаю, — наконец ответила девочка.
— И это еще мягко сказано. На самом деле я сильно недолюбливаю директора, и верю, что предельно ясно донес до него этот факт. Он понимал, что я однозначно не захочу находиться под его опекой, но прошение все же подал.
Гермиона нахмурилась. В какой-то момент ей захотелось вставить замечание и уточнить, по какой именно причине Гарри недолюбливал Дамблдора. Она никогда не слышала, чтобы директор кому-то не нравился, и ей самой эта мысль казалась возмутительной, но она понимала, что в данный момент разговаривает с Гарри Поттером, человеком, который не поленился бы развернуто ответить на ее вопрос. И полученный ответ, вероятнее всего, принес бы ей кучу головной боли на ближайшие дни, а потому она решила пока промолчать.
— Итак, зная это, какие же причины, по-твоему, могли побудить директора попробовать получить надо мной опеку? Что-нибудь приходит на ум? — продолжил напирать Гарри, приподняв бровь и добродушно глядя на девочку.
Гермиона насупилась и снова попыталась обдумать ситуацию, опираясь на факты, которые уже знала.
Попав под влияние Гарри, она оказалась втянута в изучение общественно-политического строя куда сильнее, чем, вероятно, могла когда-либо представить, поскольку ранее считала весь политический мир воплощением некомпетентности, коррупции и подхалимства. Но после бесед с Гарри она была вынуждена признать, что все представления о магическом мире, которые у нее имеются, явно нуждаются в корректировке или, по крайней мере, переосмыслении, и сделать это было возможно, только проанализировав их с точки зрения политики. Гермиона также знала, что за последние десять лет у директора возникало множество проблем не только с введением новых, угодных ему и его партии, законов, но и пересмотром и отменой старых.
Лично Грейнджер находила эту ситуацию страшно разочаровывающей, поскольку считала, что некоторые из предложенных законопроектов позволили бы сделать значительный шаг вперед в вопросе улучшения отношений между волшебниками и магглами, а также в вопросах толерантности и равных с чистокровными волшебниками прав для магглорожденных. Но, конечно же, противоборствующая партия свела на нет все старания директора.
Когда Гермиона выразила свое собственное недовольство данной ситуацией, Гарри только улыбнулся ей знающей, озорной улыбкой, всегда вызывавшей у нее предчувствие, что ее сейчас ткнут носом во что-то, что ей не понравится.
Поттер неоднократно упоминал, что во многом соотносит себя с роялистами — членами партии, находившимися в оппозиции либералам и Дамблдору, при этом его совершенно не удивил тот факт, что Гермиона больше склонялась в сторону либералов, и он не держал на нее за это зла. Они несколько раз бурно дискутировали на самые разные темы, и в какой-то из дней Гермиона, не выдержав, сорвалась и высказала Гарри все, что думала, об отдельных действиях партии роялистов, которые особенно пришлись ей не по душе, однако уже спустя несколько минут она сидела, онемев от шока и благоговения, поскольку Гарри умудрился преподнести их поступки таким образом, что в результате они складывались в идеальную, логичную и безупречно обоснованную картину.
Он был слишком хорош.
Он действительно станет однажды выдающимся политиком.
Месяц назад в Ежедневном Пророке, в разделе политики, была опубликована статья, посвященная Гарри и его несомненно заслуживающим внимания — ведь он учился лишь на четвертом курсе — достижениям, которая получила огромный успех. В основном, в статье рассматривались его работа на журнал «Магическая политика» и академические достижения в Хогвартсе, но также раскрывалась информация об участии Гарри в разработке и планировании масштабного исследования по оценке уровня магической силы, проводившегося в этом году в Британии. Различные волшебники и волшебницы добровольно согласились принять участие в данном исследовании, целью которого было сравнить уровни их магической силы и проанализировать, какой эффект на них оказывало наследие крови, возраст, по достижении которого люди начинали свое магическое образование, их детство и окружение, пол, возраст и прочие факторы, которые могли влиять на силу волшебника.
По всеобщему мнению, это исследование должно было стать самым дорогостоящим из всех, что когда-либо проводили. Но Гермиону на самом деле очень сильно удивил тот факт, что огромное количество чистокровных согласились принять в нем участие. Можно было предположить, все они были преисполнены надежды, что данное исследование докажет их правоту и подтвердит, что они действительно куда более сильны, чем полукровки и магглорожденные, но Грейнджер подозревала, что окончательные результаты покажут совсем иную картину. Все чистокровные, которые вызвались добровольцами, являлись образованными и влиятельными людьми, никто из них не мог оказаться настолько глуп, чтобы оказывать помощь в исследовании, которое, возможно, докажет, что все, во что они верили, базировалось на заблуждении. Гермиона не могла не задаваться вопросом, по какой же причине они приняли участие столь охотно.
Помимо этого, много текста в статье было отведено под хваленые речи в адрес Гарри: его охарактеризовали как очаровательного, харизматичного и умного молодого человека, а также подчеркнули, что по окончании Хогвартса он станет силой, с которой нужно будет считаться. Автор пошел даже дальше и отметил, что не будет удивлен, если Поттер в итоге станет самым молодым Министром Магии в истории Британии!
Гермиона не знала, что думать по этому поводу, но полагала, что данное заявление имеет право на жизнь.
Гарри явно был нацелен на политическую сферу деятельности. Именно он разъяснил Грейнджер формы и функционал всех трех палат Визенгамота. Две из них относились к законодательству: Палата Общин, члены которой избирались, и Палата Лордов, в которой заседали люди, получившие свою позицию по наследству от родителей, дедов, бабок и прочих родственников. Третьей была Палата Судей, члены которой, отбиравшиеся по старшинству из двух других палат, заседали на важных судебных слушаниях и выносили приговоры.
Честно говоря, Гермиона считала, что вся система ужасно устарела. Особенно, когда ей стало очевидно, что люди, обладающие, по сути, наименьшим количеством власти и влияния, избирались в качестве народных представителей. Едва ли систему можно было назвать демократической. Скорее, это походило на тонкую завесу демократии, скрыв истинное положение вещей за которой, людям старались донести мысль, будто у их интересов есть законные представители, слово которых имеет вес, хотя в реальности им не предоставлялось возможности на что-либо влиять.
Люди в Палате Лордов держали власть в своих руках, и чем больше мест им удавалось заполучить, тем быстрее росли их влияние и авторитет.
И Гарри обладал наибольшим числом мест в Палате Лордов, чем кто-либо из ныне живущих. Правда, он был последним из рода Поттер и все еще не достиг совершеннолетия, так что имевшиеся у него четырнадцать мест оставались неиспользованными в течение многих лет.
Продолжая свои размышления, Гермиона попыталась представить, какой прорыв могли бы, наконец, совершить либералы, если бы эти четырнадцать голосов гарантированно перешли к их партии. Любой законопроект, какой бы они не пожелали, можно было бы воплотить в жизнь. Они во многом бы добились прогресса и успеха, само собой, как и директор Дамблдор. Получение контроля над голосами Гарри в Палате Лордов означало получение огромного преимущества для любого человека, занимавшегося политической деятельностью… каковым Альбус Дамблдор и являлся.
Но, несмотря на понимание всего этого, Гермионе никак не удавалось сопоставить картину, возникшую у нее в уме, с добрым, мудрым и чудаковатым стариком, которым был всеми уважаемый директор ее школы. Представить его человеком, жаждущим получить опеку над ребенком только ради того, чтобы использовать его места в Палате Лордов для собственной выгоды, казалось ей невозможным.
Конечно же, директор никогда не пошел бы на такое?..
Ведь не пошел бы, верно?..
— Я… я не знаю, — выдала наконец Грейнджер, после того как поняла, что не в состоянии придумать другое объяснение. — Но я не знаю всех фактов.
— Ну, зато я знаю. Я также знаю Альбуса Дамблдора куда лучше, чем большинство людей. Мне приходит на ум еще несколько разных мотивов его поступка, но ни один из них не лучше уже предложенного. Скорее всего, определенные, последовательно произошедшие друг за другом события, объединенные вместе, и послужили достаточно сильной мотивацией для директора все-таки начать действовать. И попытка получить контроль над моими голосами определенно означает, что он пытается найти способы исправить сложившуюся ситуацию.
— Я… ладно, признаю, что не имею представления обо всей картине в целом и не могу выдвинуть достойные аргументы. Но дело даже не в этом. Почему Малфои?! — задала вопрос Гермиона почти жалобным тоном.
— А почему нет? — переспросил Гарри, усаживаясь в кресле поудобнее, и, сложив руки на груди, одарил подругу вызывающим взглядом.
— Почему? Ну, даже не знаю, возможно, потому что они ужасные и безнравственные люди, не имеющие понятия о терпимости? — с сарказмом уточнила гриффиндорка.
— Ты хоть раз в жизни встречалась с Нарциссой или Люциусом Малфоями?
— Ну, нет, конечно, нет, — поспешно ответила Грейнджер, чуть смутившись и нахмурившись, — но я прочла более чем достаточно о них, и, как ты знаешь, я ежедневно вижу их сына и имею удовольствие находиться в его прекрасном обществе, — продолжала язвить она. — Люциус Малфой может жертвовать деньги вдовам и сиротам, и даже в больницу Св. Мунго, но нужно быть идиотом, чтобы не понимать, что все это делается только для того, чтобы хорошо выглядеть в глазах публики, а самому тем временем продвигать свои ужасные законопроекты. Он просто озлобленный фанатик, жадный до власти и всегда ставящий превыше всего свои собственные интересы. А после прочтения колонки социальных новостей в «Пророке», становится ясно, что Нарцисса Малфой вращается в тех же кругах, что и ее супруг.
— Значит, ты строишь свое мнение на том, что написано в «Пророке»? — уточнил Гарри, пристально глядя на нее.
Глаза Гермионы резко расширились, а сама она, ощутив как кровь прилила к ее щекам, вздрогнула и скорчила недовольную мину. Гарри попал в точку своим замечанием. Они много раз беседовали о том, что «Ежедневный Пророк» с трудом можно считать надежным источником информации, и Гермиона знала, что репортеры часто рассматривали правду как весьма растяжимое понятие и приписывали кучу ложной информации просто с целью развлечь читателей.
Она смиренно вздохнула и уныло взглянула на Поттера.
— То есть ты теперь будешь спорить и утверждать, что они на самом деле добрые, порядочные и замечательные люди, и мне совершенно не стоит волноваться о том, что над тобой получит опеку человек, которого когда-то обвиняли в том, что он был Пожирателем Смерти, убийцей и насильником?
— Люциус никогда не был насильником, — твердо отчеканил Гарри.
Грейнджер молчаливо подняла бровь, ожидая ответ на два оставшихся замечания.
Но Гарри лишь бессовестно ухмыльнулся и пожал плечами.
— Аргх! — разочарованно рыкнула девочка, взмахнув руками, после чего рухнула обратно в кресло. — Как ты можешь так спокойно принимать подобное?
— Не забывай, что вообще-то именно я инициировал эту идею, — просто ответил слизеринец. — Люциус получит немалую выгоду, объединившись со мной, а мне сможет дать именно то, что я хочу.
— В каком это смысле? — недоуменно нахмурилась Грейнджер, снова расправив плечи.
— Как ты знаешь, я роялист. В моем распоряжении находятся четырнадцать мест, которые не принадлежали ни одной из партий Палаты Лордов в течение многих лет. Как только они будут отнесены к партии роялистов, те станут обладателями большинства голосов в Палате Лордов, а человек, возглавляющий их, — то бишь Люциус — станет новым лидером и, соответственно, получит позицию, занимаемую в данный момент Альбусом Дамблдором. Так что, если я переведу свои голоса той партии, к которой хочу принадлежать, Люциус станет новым главой Палаты Лордов. Будет неважно, как я в дальнейшем решу голосовать по отдельным законопроектам — он выигрывает в любом случае уже просто от того, что мои голоса будут активно использоваться. Поэтому, даже если у нас разойдутся мнения в каких-то вопросах, в его же интересах будет голосовать моими местами именно так, как угодно мне, и не вызывать моего недовольства. Право относить свои голоса к какой-либо партии все равно останется за мной, и, если он меня взбесит, я легко смогу лишить его должности главы Палаты Лордов, просто отказавшись от членства в партии роялистов и взяв нейтралитет, что приведет, в свою очередь, к тому, что лидерство вернется обратно к партии либералов. Если Люциус захочет задержаться на своей новой должности, он будет делать все, как я пожелаю. А он захочет — очень захочет.
Гермиона медленно кивала, следуя за нитью рассуждений Гарри. Под конец она ненадолго закрыла глаза, медленно выдохнула и затем снова подняла взгляд.
— Я ненавижу политику.
— Знаю, — широко осклабился Поттер.
— Почему людям так сложно просто делать то, что правильно? Почему все такие неискренние? Почему так много всего делается за чьей-либо спиной? Почему всегда есть противостояние двух сторон, каждая из которых жаждет победы? Почему мы все не можем бороться за правое дело?
— Ах, видишь ли, Гермиона, «правое дело» — понятие очень условное. Оно может кардинальным образом отличаться у двух отдельно взятых людей.
— Но ведь есть же поступки, которые… которые… не знаю! Благородные! Честные! Вот что случилось с честью каждого из нас? С порядочностью? С нравственностью? Разве не должна честь что-то значить в магическом обществе? — восклицала гриффиндорка.
Гарри тихонько захихикал, а затем проказливо ухмыльнулся.
— «Все признают, насколько похвально для государя жить с честью и говорить со всеми прямо и без обмана. Тем не менее, опыт показывает, что государи, творившие великие дела, мало уповали на честь, зато искусно умели лгать и очаровывать людские умы, и в итоге во многом превзошли тех правителей, что всегда держали свое слово».
Гермиона уставилась на него с неприкрытым ужасом.
— «Государь» Никколо Макиавелли? Гарри Поттер, не можешь же ты действительно следовать этой философии?! — возопила она.
Тот лишь мягко засмеялся, а после ухмыльнулся еще шире.
— Вообще-то могу. Я в какой-то мере поклонник его творчества. Не только «Государя», но также «Рассуждений» и трактата «О военном искусстве». В конце концов, хотя его труд «Государь» и послужил причиной того, что его имя стало ассоциироваться с аристократической безжалостностью, цинизмом и манипулированием, в «Рассуждениях» он расписывает диаметрально противоположную точку зрения на вопросы политики. Оба произведения грамотно обоснованы и одинаково правомерны, но более всего они мне нравятся из-за практического и научного подхода Макиавелли к людям и управлению ими.
Гермиона продолжала таращиться на него, а ее губы приоткрылись от удивления.
— Ты и вправду однажды собираешься стать Министром, не так ли? — выдавила она наконец, почти без вопросительной интонации, после чего откинулась на спинку кресла и посмотрела на Поттера, чуть склонив голову в сторону, словно увидела его теперь в новом свете.
— Это действительно тебя удивляет?
— Тебе всего четырнадцать. Тебе не кажется, что нацелиться на самую высокую позицию в волшебном правительстве Британии — чуточку амбициозно для твоего возраста?
Гарри опять улыбнулся словно чеширский кот.
— Я слизеринец. Мы все ужасно амбициозны и коварны. Самые великие слизеринцы это те, кто честолюбивее прочих! И, кстати, стоит внести небольшую корректировку. Думаю, моей целью станет не должность Министра Магии, скорее, я буду его Заместителем.
— Что? Почему это? Почему только Заместителем? Это кажется мне немного странным. В смысле, раз уж ты собираешься зайти так далеко, зачем останавливаться?
Гарри только пожал плечами и ухмыльнулся, заставив ее сердце сжаться от разочарования. Это был далеко не первый раз, когда он, раздразнив ее любопытство, отказывался делиться подробностями.
Гермиона расстроенно зарычала и на секунду возвела руки кверху, после чего снова пристально уставилась на Поттера.
— Я все еще думаю, что ты сошел с ума в плане опекунства. Ты не можешь позволить Малфоям получить право опеки над собой только из-за какого-то мудреного и запутанного плана, связанного с политическими махинациями. Это просто отвратительно. Что если они окажутся ужасными людьми и будут злоупотреблять своей властью?
Гарри улыбнулся и покачал головой.
— Не будут. Я гостил у них на зимних каникулах в этом году и в прошлом, если ты вдруг забыла. Они очень любезны с теми, кто сумел расположить их к себе. Просто у них очень высокие стандарты в вопросе отбора тех, кого можно допустить в число «близких людей», а с теми, кто относится к числу «нежелательных», они обращаются совершенно иначе.
— И тебя правда не смущает тот факт, что ты теперь будешь иметь к ним прямое отношение?
— Гермиона, какой я, по-твоему, человек?
— Ну, ты определенно не бессердечный, — заявила она. — Ты не начал бы войну и… и не стал бы убивать кого-то и устраивать террористические акты, пытаясь свергнуть правительство!
— Ты в этом уверена? — уточнил Гарри, вопросительно подняв брови.
Грейнджер передернуло, и несколько секунд ее одолевали сомнения, но затем решимость снова вернулась к ней.
— Я знаю тебя, знаю, что в конце концов ты и вправду хочешь добиться того, что будет лучше для людей и для окружающего мира в целом, а не того, что устроит одну из политических партий. Если бы ты был готов слепо следовать идеологии роялистов и поддерживать абсолютно любые их начинания, ты бы никогда не написал той статьи о чистоте крови и близкородственных браках!
— А если бы я решил, что для всего магического мира Британии будет лучше, если Министерство Магии будет полностью свергнуто и заменено чем-то еще? Стал бы я тогда участником революции? Может, даже поддерживал деятельность террористов, если бы поверил, что после мир станет лучше?
Гермиона нахмурилась и, прогнав за нескольких секунд все эти вопросы у себя голове, ответила:
— Думаю, ты бы нашел лучший путь, чтобы изменить положение вещей, нежели устраивать что-то столь разрушительное и аморальное вроде масштабного и кровопролитного восстания. Ты бы использовал все свое слизеринское коварство, чтобы низвергнуть Министерство… и...изнутри…
Губы Гарри изогнулись в самой широкой улыбке, которую Гермиона когда-либо видела, и он, подняв руки, медленно поаплодировал ей, пока она сидела, оцепенев от открытия, родившегося в ее разуме.
— Браво, Гермиона, дорогая. Ты, кажется, наконец вбила себе в голову эту очевидную истину.
— И у тебя есть четырнадцать мест в Визенгамоте, — прошептала девочка.
— Именно так.
— Тебе пришлось бы ждать еще два года, чтобы получить к ним доступ, но теперь ты сможешь получить его, как только Малфои оформят над тобой опеку.
— И снова верно.
— Как давно было подано прошение?
— В январе.
— Январе?! Хочешь сказать, что процесс идет уже почти четыре месяца?!
— И все процедуры почти завершены. Окончательный вердикт будет получен в начале мая, так что осталось совсем немного времени.
— Все это продолжалось так долго, а я слышу об этом впервые только сейчас?! — продолжала возмущаться Гермиона, снова забывшись и позволив себе повысить голос в столь священном месте как библиотека.
Гарри тихо усмехнулся и, ни капли не раскаиваясь, пожал плечами.
— Конечно, Грейнджер, — насмешливо протянул голос позади девочки, а его владелец окинул ее холодным взглядом. — Мы, слизеринцы, понимаем важность осмотрительности и конфиденциальности.
Гермиона повернулась и пробуравила взглядом высокомерного светловолосого юношу, который стоял позади нее и, задрав нос, смотрел с глубоким презрением.
— Малфой, — поприветствовала она ледяным тоном.
— Гарри, — продолжил тот, переводя взгляд на Поттера, — разве мы не собирались поработать над письменной работой по Арифмантике?
— Да, точно, — ответил Гарри, после чего посмотрел на Гермиону. — У тебя ведь были занятия с профессором Вектор второй парой, так что тебе тоже задали эссе по сопоставлению Восточной нумерологии и Западной системы, не правда ли? Хочешь присоединиться к нам, чтобы поработать над ним?
Гриффиндорка ощетинилась от одной только мысли делать уроки в компании Малфоя, когда ей было невыносимо трудно просто находиться в одной комнате с этим самодовольным и совершенно несносным мелким придурком. Взгляд, брошенный мельком в сторону блондина, показал ей, что тот также пришел в ужас от этой идеи, но спорить и выдвигать возражения не решался, так как был слишком привязан к Гарри. На какое-то мгновение Гермиона испытала искушение присоединиться к ним просто для того, чтобы досаждать Малфою и отплатить за все те ужасные вещи, что он говорил ей и Невиллу на прошлой неделе, но тогда это стало бы наказанием и для нее самой, так что в итоге она решила солгать.
— Я ее уже закончила, — бросила она, чуть задрав подбородок.
— Уже? — недоверчиво усмехнулся Малфой. — Великий Мерлин, Грейнджер, у тебя реально нет никакой личной жизни?
— Я просто высоко ценю значимость тяжелого труда и того, что я действительно получаю то, что заслуживаю, — парировала она надменно.
Губы Драко скривились, и на его лице появилось выражение глубокого отвращения, которое у Гермионы всегда ассоциировалось с выражением лица, появлявшимся у людей, когда они смотрели вниз на исключительно гадкую кучу гниющего и разлагающегося мяса, покрытого личинками мух.
— Некоторые из нас от рождения более талантливы и склонны к достижению величия. Нам не нужно тяжело работать, чтобы заслужить признание, так как мы уже лучше других людей.
— Драко, — с легкими нотками предупреждения в голосе окликнул его Гарри и окинул блондина суровым взглядом. — Что я тебе говорил о перепалках с Гермионой?
Малфой разочарованно выдохнул и скрестил руки на груди, вызвав у Грейнджер ассоциацию с ребенком, которого бранила мать, запрещая шалить.
— Никогда не начинать их в твоем присутствии, — протянул блондин скучающим и раздраженным тоном.
Гермиона аж подавилась воздухом, услышав это правило. Мысль о том, что Гарри велел Малфою не задирать ее только тогда, когда сам находился рядом, но не задирать ее вообще казалась… Ей не нравилась данное заявление, но в то же время она понимала, что в обязанности Гарри не входило держать своего друга в узде. Не то чтобы Драко послушался бы, даже если бы ему велели не лезть на рожон. Это было в природе Малфоя: всегда и везде вести себя как самодовольный мерзавец.
Гермиона никак не могла заставить свой разум провести параллель между двумя слизеринцами. Гарри настаивал, что Драко становился совсем другим человеком, когда они оставались вдвоем, или если вокруг появлялись люди, которых Малфой считал «достойными» его уважения, но у гриффиндорки совершенно не укладывалась в голове мысль, что Драко Малфой может вести себя настолько иначе. В ее понимании, даже изменение его поведения по отношению к ней и, в сущности, почти ко всем ученикам в школе на чуть более толерантное, уже стало бы значительным прогрессом.
— Ну давай, Гарри, — протянул Драко слегка капризным тоном, — нам не нужно оставаться в библиотеке, чтобы позаниматься. Вся информация есть в учебниках. Пошли обратно в гостиную Слизерина, — он повернул голову и снова с презрением взглянул на Гермиону. — Компания там куда лучше.
Грейнджер сузила глаза и впилась в Малфоя острым взглядом, жалея, что не может сглазить этого светловолосого сноба, просто смотря на него.
— В общей гостиной слишком шумно, и слишком многое отвлекает, — вздохнул Гарри. — Я бы лучше побыл тут, честно.
— Я все равно уже ухожу, — быстро бросила девочка. — Как я уже сказала, я закончила работу. Ты можешь остаться здесь. Увидимся позже, Гарри.
Поттер безэмоционально кивнул ей.
— Отлично. До скорого, Гермиона.
Та быстро собрала свою сумку и, забросив ее на плечо, резко повернулась и зашагала прочь из библиотеки. Малфой насмешливо смотрел ей вслед всю дорогу, и, перед тем как повернуть за угол, она, обернувшись, сердито взглянула на него, после чего исчезла из поля зрения обоих мальчиков.
***
Сильные руки внезапно обхватили его запястья и, стиснув, вздернули вверх над его головой. Сам он с трудом ловил ртом воздух, будучи прижат к холодной и гладкой поверхности мраморной стены позади него, чувствуя при этом жар, идущий от тела Элиаса, надавившего ему на грудь. Туника и сюрко, надетые на нем, внезапно показались ему ужасно тонкими, будто сшитыми из льняной ткани, одежду из которой носили крестьяне. Дыхание его сбилось, и он неожиданно почувствовал, как его начинает переполнять чудесное ощущение того, что кто-то полностью подчинил его своей воле.
Элиас вдруг стал казаться ему выше, хотя он мог поклясться, что мужчина не превосходил его ростом, когда он в последний раз обращал на это внимание. Элиас растянул губы в непристойной, развратной улыбке, вызвавшей дрожь по всему телу его любовника, сходную с той, что появлялась у глупых, вечно хихикающих придворных девиц, которые сплетничали обо всех Лордах, что проходили мимо них, идя по своим делам.
Этот мужчина — безродный мужчина, без титула, положения в обществе и политического влияния — пригвоздил его к стене прямо в коридоре в нескольких ярдах от тронного зала, но он не собирался звать на помощь свою личную охрану, так как страстно желал лишь одного — покориться тому целиком и без остатка. Он чувствовал, как все его тело буквально кричало о согласии. Жаждало, чтобы этот мужчина держал его крепче. Чтобы властвовал над ним, доминировал над ним — чтобы снял с него всю ответственность.
Элиас наклонился ближе и, сведя запястья Леона вместе, сжал их одной своей мощной рукой, а вторую, свободную, опустил ниже и, пробежавшись по плечу Леона едва заметными дразнящими касаниями, поднес ее к его лицу и провел пальцами по его шее и подбородку.
Леон втянул воздух и, чуть приподняв голову, инстинктивно обнажил свою шею перед другим мужчиной и ощутил, как дрожь от предвкушения прошила его позвоночник.
Элиас нажал большим пальцем на кадык Леона, и хотя давление было совсем слабым, этого оказалось достаточно для того, чтобы послать еще одну волну острого возбуждения по организму Леона. Затем пальцы мужчины впились в основание его шеи как раз там, где заканчивались его волосы.
— Что же, добрый вечер, Ваша Светлость, — хрипло прошептал Элиас на ухо Леону, и теплое дыхание, которое тот ощутил на своей щеке, вызвало очередную волну дрожи в его теле. Он чувствовал, как поднималась его плоть и как мурашки бежали по его коже, а волоски на руках вставали дыбом. Все тело Леона плавилось и таяло на фоне холодной мраморной стены, и дыхание его сбивалось все сильнее.
Милостивый Боже, как же он этого хотел. Как жаждал этого всепоглощающего ощущения контроля и власти над собой со стороны другого человека; как желал сбросить с себя все свои маски, позабыть обо всех своих обязанностях и отдаться прихотям этого мужчины. Он хотел покориться. Закрыть глаза на весь остальной мир, где все обращались к нему за советом и ожидали решения своих проблем.
Леон управлял целой страной, и все же в данный момент он не желал ничего другого, кроме как подчиниться этому безродному мужчине.
Бедро Элиаса втиснулось между ног Леона, и тот резко втянул воздух и застонал, ощутив, как сильная, мускулистая нога другого мужчины соприкоснулась с его телом.
— Ба, Ваша Светлость, — игривым, хриплым тоном протянул Элиас. — Осмелюсь предположить, что вы получаете удовольствие в данной ситуации?
— Элиас, — захныкал Леон, — я…
Марволо прекратил чтение и поднял взгляд, ощутив волнение в защитном барьере, означавшее, что прибыл кто-то, кто был включен в число одобренных посетителей. Секунду спустя в тишине комнаты раздался негромкий хлопок, и его личный домовой эльф возник перед его взором, глядя на него своими огромными глазами, светившимися от непомерного обожания и раболепия.
— Лорд Мастер Верас, сэр, Лорд Малфой прибыл к Вам с визитом, — почтительно пропищал он.
— Вели ему войти, — протянул Марволо и, закрыв рукопись Гарри, плавно опустил ее в ящик стола, а затем выпрямил спину и приосанился, чтобы подобающе выглядеть.
Эльф испарился, и мгновение спустя мужчина ощутил, как многочисленные щиты поместья известили его о том, что гость миновал прихожую и прошел по коридору. Через несколько секунд дверь отворилась, и маленький морщинистый домовик, низко склонив голову, сделал приглашающий жест рукой, предлагая тем самым посетителю войти. Что Люциус и сделал, держа себя при этом, как и всегда, с грацией, изяществом и надменностью, свойственной человеку, привыкшему ни в чем себе не отказывать и убежденному, что он этого заслуживает. Он не удостоил эльфа даже взглядом, что, впрочем, Марволо нисколько не удивило.
— Желает ли Мастер, чтобы Милли принесла напитки или закуски? — подобострастно предложил домовик.
— Этого не потребуется. Оставь нас.
— Да, Мастер, — тотчас пробормотал эльф и, снова низко поклонившись несколько раз, попятился к выходу, а затем покинул комнату, закрыв за собой дверь щелчком пальцев.
— Садись, Люциус, — простым жестом указал Темный Лорд на одно из кресел напротив своего стола.
Малфой быстро, но, как и положено, низко поклонился.
— Милорд, — нараспев произнес он, после чего, выпрямившись, прошел к предложенному месту.
— Я полагаю, ты пришел доложить о чем-то? — задал вопрос Риддл, вопросительно приподняв одну бровь и, положив руки на стол, сплел вместе пальцы.
Люциус расправил плечи, а на его лице расцвела самодовольная улыбка.
— Я не хотел тратить ни секунды времени, желая доставить хорошие новости. Нарцисса и я только что получили благую весть: наше прошение об опеке над Поттером удовлетворено. Он теперь официально и законно стал подопечным семьи Малфой.
Марволо откинулся назад на спинку кресла и довольно осклабился.
— Это действительно отличные новости. Не то чтобы это было чем-то непредвиденным, но узнать, что все жалкие попытки Дамблдора задержать вынесение решения полностью провалились, определенно приятно. Было бы крайне досадно, если бы он умудрился-таки организовать отсрочку на период, включающий в себя летнюю сессию Визенгамота.
— Без сомнения это и было его целью, однако все его труды пошли насмарку, — добавил Люциус, все еще самодовольно ухмыляясь. — Учебный год закончится через три недели. Поттер вместе со своими поверенными уже подготовил бумаги, которые гарантируют мне, как его опекуну, право использовать его и места и голосовать ими до того момента, как он достигнет совершеннолетия. Как только они с Драко прибудут в Лондон на Хогвартс-Экспрессе, мы с Поттером отправимся в Министерство, чтобы официально отнести его места к партии роялистов, поскольку для этого необходимо его личное присутствие.
— И-и-и, — протянул Марволо, продолжая невысказанную мысль блондина, — как только это случится, Дамблдор официально лишится своей позиции главы лидирующей партии, — мужчина ощутил, как его переполняет чувство удовлетворения от одной только этой мысли, и блеск в глазах Люциуса говорил о том, что тот также пребывает в восторге от данной перспективы. Правда, в случае Малфоя, это была не только возможность лишить власти Дамблдора, но и надежда занять позицию лидера самому. — Очень хорошо, Люциус. Все складывается действительно прекрасно.
— Благодарю, милорд, — почтительно склонил голову мужчина, хотя изысканная ухмылка так и не сошла с его губ.
— Что же, хотя и одобряю твой порыв донести отличные новости как можно быстрее, я вообще-то был занят. Есть ли что-нибудь еще, то ты хочешь обсудить и что не может подождать до завтрашнего собрания?
— Нет, милорд, ничего. Я покидаю Вас тогда, — произнес Люциус и, поднявшись с места, снова низко поклонился.
— Хорошего дня, Люциус, — ровно произнес Риддл, коротко кивнув головой.
— Милорд, — повторил Малфой снова, после чего развернулся и вышел из помещения.
Марволо неподвижно просидел еще некоторое время, пока не ощутил, как магические щиты известили его о том, что Люциус, пройдя по коридору, достиг комнаты для аппарации и, наконец, покинул поместье.
Легкая улыбка продолжала играть на губах мужчины, когда он размышлял о том, как удачно складывались события за последние пару месяцев. Теперь он с нетерпением ожидал наступления лета, едва не вздрагивая от предвкушения.
Наконец Темный Лорд снова перевел взгляд вниз, к центральному ящику своего стола, и, протянув руку, выдвинул его. Внутри лежала связка листов пергамента, покрытых рукописными текстами, представлявших из себя первое произведение Гарри, которое походило на роман и которое Марволо с большим трудом у него выпросил. Мужчина уже прочел несколько коротких драбблов авторства Поттера, но у него сложилось впечатление, что талант Гарри раскрывался именно в больших по объему произведениях. И ему пришлось изрядно попотеть, чтобы убедить Поттера преодолеть, наконец, столь нехарактерное для него смущение и выбить согласие прислать копию хотя бы одной истории.
То, как легко Гарри позволял дразнить себя на эту тему, казалось действительно трогательным. Марволо изрядно шокировал тот факт, что человек, проживший столь много лет и, без сомнения, совершавший множество вызывающих и дерзких поступков — не говоря уже о написании рассказов довольно непристойного содержания — становился ужасно застенчивым и смущенным, когда речь заходила о том, чтобы позволить кому-то другому прочесть его работы.
Тихо засмеявшись, мужчина вынул рукопись из ящика и, откинувшись на спинку своего кресла, положил ногу на ногу и продолжил читать текст с того места, где остановился ранее.
***
Минерва Макгонагал подняла голову, услышав легкий стук в дверь своего кабинета, и, отложив перо, произнесла:
— Войдите.
Дверь открылась, и глазам женщины предстало довольно неожиданное зрелище — Гарри Поттер. Декан Гриффиндора не могла вспомнить ни единого случая, когда Гарри приходил бы к ней с визитом, не согласованным предварительно, а на чай с бисквитами она приглашала его к себе лишь однажды, когда он только поступил на первый курс, а Альбус отчаянно просил ее попробовать завоевать хотя бы крохи доверия мальчика.
Но после того, как стало абсолютно очевидно, что ее попытки не только ни к чему не приводят, но и, вдобавок, не приветствуются самим Поттером, она прекратила давить на него и просто дала знать, что если ему потребуется ее содействие по какому-либо вопросу — ее дверь всегда открыта для него.
Гарри, тем не менее, никогда не пользовался этим предложением до сего дня. Даже тогда, когда ее собственные гриффиндорцы — что она признавала крайне неохотно — причиняли ему множество неудобств и бросались оскорблениями в его адрес. Изначально Минерва посчитала, что Гарри просто решил не доносить на своих сверстников, несмотря на их гадкие выходки, но годы шли, и число инцидентов, свидетелем которых она становилась, постепенно росло, и она начала понимать, что Поттер либо был на редкость не прошибаем, либо ему просто было наплевать на то, что его однокурсники думали о нем, что, как могла судить из своего опыта Минерва, было очень необычно для подростка. Складывалось впечатление, будто насмешки и издевки детей шли в адрес человека, слишком далекого от их мира, и достичь его они как не могли.
И возможно… дело обстояло действительно так, особенно, если мальчик и вправду был Провидцем, как заявил Сириус ранее в феврале. Но даже теперь, спустя месяцы, Макгонагал все еще не могла определить, что думала или чувствовала по этому поводу. Хотя, конечно же, теперь поведение мальчика представлялось в абсолютно новом свете.
Минерва пыталась выявить признаки «дара» Поттера на занятиях, но тот всегда показывал просто потрясающие для ребенка результаты в области трансфигурации. Преподаватели привыкли называть его «гением» уже с первой недели учебы и, во имя Мерлина, не без причин. Теперь женщине было любопытно, скольким из своих невероятно продвинутых способностей в различных предметах мальчик каким бы то ни было образом обязан своему «Провидению». Хотя представить, какой эффект способен оказывать такой дар на прочие таланты волшебника, по-прежнему оставалось трудной задачей, поскольку дар мальчика являлся чрезвычайно редким и неизвестным по своей природе.
— Мистер Поттер, какой сюрприз. Чем я заслужила ваш визит? — задала вопрос Минерва и, выпрямившись, сидя на своем жестком стуле, чопорно взглянула на слизеринца.
— Добрый день, профессор, — поприветствовал ее Гарри и прошел вперед по комнате, в то время как дверь за ним аккуратно закрылась, без малейшего намека на то, как и почему. — Я надеялся обсудить с вами кое-какие академические вопросы. Уделите мне немного времени?
— Да, конечно. Садитесь, — ответила женщина, жестом указав на стул напротив своего стола.
Как только Гарри уселся и расправил плечи, ни капли при этом не ссутулившись, пристальный взгляд его изумрудно-зеленых глаз оказался тут же направлен на Макгонагал.
— Я хотел сообщить вам, что намерен сдавать СОВ на третьей неделе июня в Министерстве. Я уже зарегистрировался, но сегодня от экзаменаторов Министерства мне пришло письмо, где было сказано, что у меня есть возможность сдавать экзамены здесь, в школе, вместе с пятикурсниками, если мне будет дано разрешение от вас.
— Сдавать СОВ? — переспросила Минерва с долей изумления, но уже через несколько секунд оправилась, когда полностью осмыслила услышанное. Честно говоря, она была даже удивлена в некоей мере, что мальчик не пытался сдать экзамены по некоторым предметам раньше. Его невероятные способности никто не взялся бы оспаривать.
— Да, — просто подтвердил Гарри, — единственная причина, по которой я ждал так долго, заключается в том, что Министерство не позволяет никому младше возраста четырнадцати лет проходить экзамены. Когда они проводились прошлым летом, мне было еще тринадцать. К тому моменту, как мне исполнилось четырнадцать, было уже поздно.
Минерва моргнула пару раз, но затем понятливо кивнула.
— Полагаю, я не должна удивляться чему-то подобному. Принимая в учет ваши академические заслуги, я также испытываю сомнения, что эти экзамены покажутся вам сложными.
— Да, я тоже считаю, что сложностей не возникнет. Так вы даете мне разрешение сдавать СОВ вместе с пятикурсниками? Это будет означать, что я пропущу экзамены, которые проходят по окончании четвертого года обучения, — напористо продолжал Гарри.
Женщина медленно кивнула, прокручивая в голове это заявление. Она знала, что никто из профессоров не будет противиться, даже если мальчик пропустит их экзамены, но ей стало любопытно, не попытается ли Альбус придумать повод, чтобы воспрепятствовать. Правда, Минерва не видела никакой выгоды, которую можно было бы извлечь, отказав Гарри. Если ему, по какой-либо причине, откажут в праве сдавать СОВ здесь, в Хогвартсе, он просто отправится сдавать их в Министерство несколько недель спустя.
— Я поговорю с остальными профессорами на эту тему, но не могу представить, чтобы в связи с вашей просьбой возникли проблемы, — наконец ответила женщина, решив, что если Альбус вдруг попробует выдвинуть какую-нибудь нелепую причину для возражений, она просто пошлет его к чертовой матери вместе с его лимонными дольками. Минерва была заместителем директора, и данные вопросы находились в ее юрисдикции. Если бы речь шла о любом другом ученике, Альбус никогда и не подумал бы сунуть свой нос в подобные дела.
Гарри наградил ее слабой улыбкой.
— Спасибо, я признателен вам. Это, конечно же, поднимает вопрос о моих занятиях в следующем году.
— Хмм, да, разумеется. Полагаю, это будет довольно бессмысленно — учитывая, что вы, конечно, сдадите все СОВ — оставлять вас на пятом курсе, ученики которого будут готовиться к экзаменам, которые вы уже сдадите. Подобное случается нечасто, но прецеденты были, и вам позволят ходить на занятия с шестым курсом.
— Вообще-то, профессор, я надеялся, что смогу посещать занятия с седьмым курсом, — прервал ее Поттер.
— С седьмым? — повторила Минерва с легким изумлением.
— Да, я намерен сдавать ПАУК следующей весной, так что было просто идеально, если бы я смог посещать занятия, где будет идти подготовка к этим экзаменам. Это также позволило бы мне окончить Хогвартс. Если я буду учиться на шестом курсе, а затем сдам ПАУК в Министерстве следующим летом, то я никогда официально не окончу школу. Я просто не вернусь сюда на седьмой год. Это не столь ужасно важно, в целом это просто формальность, но для меня это будет иметь значение.
— Вы хотите пропустить 2 года? — уточнила Макгонагал, просто чтобы удостовериться, что она поняла все верно.
— Именно так.
— Что ж, это необычно. Боюсь, я не могу дать вам гарантий…
— Возможно, мне стоит пройти необходимые экзамены? Может, после того, как я сдам СОВ на следующей неделе, я смогу встретиться с профессорами и попросить их прогнать меня по материалам шестого курса, чтобы они убедились, что я его знаю?
Минерва снова моргнула несколько раз, глядя на него. Одно дело — иметь столь невообразимо продвинутые навыки по отдельным предметам в его годы, но совсем другое — быть готовым сдавать экзамены по занятиям, которые ты никогда не посещал.
— Полагаю, это можно организовать, если учителя позволят вам сдавать те же экзамены, что и шестикурсникам… — медленно проговорила декан Гриффиндора. — Но я сомневаюсь, что…
— Я твердо убежден, что сдам, — уверенно заявил Гарри, перебив ее. — Я в достаточной мере подготовился к ним, так как чувствовал, что это будет необходимо.
Минерва колебалась еще несколько мгновений, после чего, поджав губы, коротко кивнула.
— Я поговорю с профессорами о сдаче вами экзаменов шестого курса. Если вы справитесь, то я не вижу ни одной серьезной причины отказать вам в вашей просьбе, и тогда следующей осенью вы будете внесены в число учеников, посещающих занятия для седьмого курса.
Он короткой кивнул ей и улыбнулся.
— Спасибо, профессор. Я ценю то, что вы отнеслись к моей просьбе серьезно.
После этих слов он поднялся со своего места и протянул ей руку. Данный жест застиг женщину врасплох: пожимать ей руку после встречи было крайне необычно для ученика. Для выпускника — другое дело. Семикурсники тоже иногда подходили очень формально к обсуждению вопроса выбора их будущей профессии или поступления в интернатуру, но едва ли Минерва могла ожидать подобного жеста от ученика четвертого курса.
Но Гарри Поттер не был бы собой, если бы не удивил ее в очередной раз.
Макгонагал встала со своего места и приняла его руку. Гарри коротко и уверенно пожал ее, кивнув головой.
— Спасибо еще раз, профессор, — произнес он вежливо.
— Всегда пожалуйста, мистер Поттер, — произнесла Минерва и уселась обратно, а молодой человек, развернувшись, быстро покинул ее кабинет.
Ей стало любопытно, сумеет ли она когда-нибудь понять мальчика. Однако, поразмыслив и осознав, что это гиблое дело, Минерва тягостно вздохнула и начала писать сообщения остальным учителям Гарри о его просьбе сдавать экзамены с вместе учениками шестого курса.
Оригинал: www.fanfiction.net/s/8149841/1/Again-and-Again
Основные персонажи: Северус Снейп, Драко Малфой, Гарри Поттер, Люциус Малфой, Том Марволо Риддл
Пэйринг: Гарри Поттер/Том Риддл, Драко Малфой/Гарри Поттер(односторонний)
Рейтинг: NC-17
Жанры: Джен, Слэш (яой), Фэнтези, Философия, AU
Предупреждения: OOC
Размер: Макси
Статус: в процессе
Саммари: Гарри Поттер исчезает с порога дома Дурслей. Дамблдор не может его найти. Мальчик объявляется только перед своим первым годом обучения. Он холодный и равнодушный ребенок. Гений, распределенный на Слизерин и вызвавший множество вопросов, на которые никто не смог найти ответы.
Глава 18
Какой бы сильной ни была твоя армия, тебе все равно потребуется поддержка жителей для захвата провинции.
Никколо Макиавелли
Никколо Макиавелли
Гермиона Грейнджер бежала по коридору, ведущему в библиотеку, крепко сжимая в руках свернутый экземпляр газеты и почти так же крепко стиснув зубы. Она знала, что найдет Гарри в библиотеке — в это время после обеда он всегда был там — и именно к нему она в данный момент так спешила.
Широкими шагами Грейнджер вошла в читальный зал, в котором царили тишина и покой, и, миновав мадам Пинс, двинулась вдоль стеллажей с книгами к дальнему концу библиотеки, где Гарри частенько проводил время, и в итоге нашла своего друга именно там, где и предполагала. Двигаясь все так же стремительно, девочка преодолела оставшееся расстояние и, встав прямо напротив Гарри, который сидел, опустив голову, и читал какую-то книгу, резко швырнула газету на стол прямо перед ним.
— Это правда? — спросила она максимально требовательным тоном, который можно было придать голосу, говоря шепотом.
Поттер медленно и плавно поднял голову и несколько раз моргнул, после чего лениво перевел взгляд на газету, а затем склонил голову в сторону и недоуменно нахмурился.
— Что правда?
— Что Малфои тебя усыновляют! — прошипела Грейнджер сердито, открыто выражая свое нетерпение.
— Ах, это. Об этом стало, наконец, известно? — ласково произнес Гарри.
— Что? Да! Так, погоди, это все-таки правда?!
— Ну, и да, и нет. В статье сказано именно «усыновляют»? Если да, то это неверно.
— Они тебя не усыновляют? — переспросила Гермиона, и едва заметные нотки облегчения прозвучали в ее голосе.
— Нет. Они собираются оформить надо мной опеку. Это не то же самое, что усыновление.
Последняя надежда девочки растаяла, и она резко спала с лица. Расстроенно вздохнув, Грейнджер выдвинула из-за стола кресло и уселась в него.
— Этого просто не может быть! Почему? Как?
— Потому что мой прежний опекун умер прошлым летом, а Департамент Здоровья и Благополучия Детей Волшебников об этом пронюхал. Вообще — Дамблдор заварил всю эту кашу. Я прекрасно справлялся самостоятельно, оставаясь на лето у друзей, но директору просто необходимо совать свой нос, куда не следует, так что он подал прошение об опеке надо мной.
— Директор подал прошение об опеке над тобой?! — в шоке воскликнула Гермиона довольно громко.
— Чшш! — прошипела мадам Пинс из дальнего конца библиотеки, откуда едва могла видеть их. Грейнджер тут же онемела от ужаса, осознав, что заработала замечание со стороны авторитетного с ее точки зрения лица, и испуганно склонила голову. Но затем снова повернулась к Гарри и бросила на него умоляющий взгляд.
— Да, именно так, — вздохнул он. — Но я совершенно не хотел позволить человеку, возглавляющему либералов в Палате Лордов, получить какую-либо власть над четырнадцатью местами, которыми я владею — что непременно произошло бы, получи он надо мной опеку. Так что я спросил Люциуса и Нарциссу Малфой, не хотят ли они подать прошение от своего лица.
— Что? Погоди! Ты попросил Малфоев подать прошение об опеке над собой? И не можешь же ты всерьез полагать, что директор подал свое прошение только из-за твоей политической власти?
— Очень даже могу, — ответил Гарри совершенно невозмутимо, и Гермиона уставилась на него с выражением замешательства и ужаса на лице. — Но даже если это и не было его намерением, это стало бы результатом, а меня этот результат категорически не устраивал.
Мысль о том, что директор мог пойти на подобный шаг по указанной причине, совершенно не укладывалась в голове девочки — ей такое предположение никогда бы даже не пришло в голову. Она не могла принять столь абсурдный довод и лишь недоверчиво покачала головой.
— Слушай, Гермиона, — продолжил Гарри минуту спустя, — как часто, ты думаешь, ученики этой школы теряли родителей или опекунов? Не очень часто, конечно же, но подобные случаи однозначно были. Достаточно вспомнить последнюю войну в 70-х — тогда многие ученики потеряли родителей и близких во время рейдов и битв. Думаешь, Альбус Дамблдор подавал прошение об опеке хоть над одним из них?
— Я… я не знаю, — вымолвила девочка, беспомощно качая головой.
— Ну, а я знаю — мой поверенный узнал это для меня. Директор никогда не подавал прошение об опеке над кем-либо. Никогда. Я первый.
— Ладно, но… должна быть другая причина…
— Какие, по-твоему, у меня с ним отношения? Теплые? — задал вопрос Гарри тем тоном, к которому всегда прибегал, когда желал подвести подругу к какому-то выводу.
Грейнджер недовольно поджала губы. Нет… теплыми их отношения точно назвать было нельзя, насколько она знала. Ей ни разу не доводилось видеть, чтобы Гарри разговаривал с директором. Правда, он рассказывал, что ходил к нему на беседу один раз в прошлом году и один раз в этом. И хотя Гермиона не знала подробностей, она сомневалась, что их встречи проходили в приятной и дружественной атмосфере, поскольку в течение нескольких дней после них Альбус Дамблдор, казалось, пребывал в весьма подавленном расположении духа.
— Нет… вы не ладите, насколько я знаю, — наконец ответила девочка.
— И это еще мягко сказано. На самом деле я сильно недолюбливаю директора, и верю, что предельно ясно донес до него этот факт. Он понимал, что я однозначно не захочу находиться под его опекой, но прошение все же подал.
Гермиона нахмурилась. В какой-то момент ей захотелось вставить замечание и уточнить, по какой именно причине Гарри недолюбливал Дамблдора. Она никогда не слышала, чтобы директор кому-то не нравился, и ей самой эта мысль казалась возмутительной, но она понимала, что в данный момент разговаривает с Гарри Поттером, человеком, который не поленился бы развернуто ответить на ее вопрос. И полученный ответ, вероятнее всего, принес бы ей кучу головной боли на ближайшие дни, а потому она решила пока промолчать.
— Итак, зная это, какие же причины, по-твоему, могли побудить директора попробовать получить надо мной опеку? Что-нибудь приходит на ум? — продолжил напирать Гарри, приподняв бровь и добродушно глядя на девочку.
Гермиона насупилась и снова попыталась обдумать ситуацию, опираясь на факты, которые уже знала.
Попав под влияние Гарри, она оказалась втянута в изучение общественно-политического строя куда сильнее, чем, вероятно, могла когда-либо представить, поскольку ранее считала весь политический мир воплощением некомпетентности, коррупции и подхалимства. Но после бесед с Гарри она была вынуждена признать, что все представления о магическом мире, которые у нее имеются, явно нуждаются в корректировке или, по крайней мере, переосмыслении, и сделать это было возможно, только проанализировав их с точки зрения политики. Гермиона также знала, что за последние десять лет у директора возникало множество проблем не только с введением новых, угодных ему и его партии, законов, но и пересмотром и отменой старых.
Лично Грейнджер находила эту ситуацию страшно разочаровывающей, поскольку считала, что некоторые из предложенных законопроектов позволили бы сделать значительный шаг вперед в вопросе улучшения отношений между волшебниками и магглами, а также в вопросах толерантности и равных с чистокровными волшебниками прав для магглорожденных. Но, конечно же, противоборствующая партия свела на нет все старания директора.
Когда Гермиона выразила свое собственное недовольство данной ситуацией, Гарри только улыбнулся ей знающей, озорной улыбкой, всегда вызывавшей у нее предчувствие, что ее сейчас ткнут носом во что-то, что ей не понравится.
Поттер неоднократно упоминал, что во многом соотносит себя с роялистами — членами партии, находившимися в оппозиции либералам и Дамблдору, при этом его совершенно не удивил тот факт, что Гермиона больше склонялась в сторону либералов, и он не держал на нее за это зла. Они несколько раз бурно дискутировали на самые разные темы, и в какой-то из дней Гермиона, не выдержав, сорвалась и высказала Гарри все, что думала, об отдельных действиях партии роялистов, которые особенно пришлись ей не по душе, однако уже спустя несколько минут она сидела, онемев от шока и благоговения, поскольку Гарри умудрился преподнести их поступки таким образом, что в результате они складывались в идеальную, логичную и безупречно обоснованную картину.
Он был слишком хорош.
Он действительно станет однажды выдающимся политиком.
Месяц назад в Ежедневном Пророке, в разделе политики, была опубликована статья, посвященная Гарри и его несомненно заслуживающим внимания — ведь он учился лишь на четвертом курсе — достижениям, которая получила огромный успех. В основном, в статье рассматривались его работа на журнал «Магическая политика» и академические достижения в Хогвартсе, но также раскрывалась информация об участии Гарри в разработке и планировании масштабного исследования по оценке уровня магической силы, проводившегося в этом году в Британии. Различные волшебники и волшебницы добровольно согласились принять участие в данном исследовании, целью которого было сравнить уровни их магической силы и проанализировать, какой эффект на них оказывало наследие крови, возраст, по достижении которого люди начинали свое магическое образование, их детство и окружение, пол, возраст и прочие факторы, которые могли влиять на силу волшебника.
По всеобщему мнению, это исследование должно было стать самым дорогостоящим из всех, что когда-либо проводили. Но Гермиону на самом деле очень сильно удивил тот факт, что огромное количество чистокровных согласились принять в нем участие. Можно было предположить, все они были преисполнены надежды, что данное исследование докажет их правоту и подтвердит, что они действительно куда более сильны, чем полукровки и магглорожденные, но Грейнджер подозревала, что окончательные результаты покажут совсем иную картину. Все чистокровные, которые вызвались добровольцами, являлись образованными и влиятельными людьми, никто из них не мог оказаться настолько глуп, чтобы оказывать помощь в исследовании, которое, возможно, докажет, что все, во что они верили, базировалось на заблуждении. Гермиона не могла не задаваться вопросом, по какой же причине они приняли участие столь охотно.
Помимо этого, много текста в статье было отведено под хваленые речи в адрес Гарри: его охарактеризовали как очаровательного, харизматичного и умного молодого человека, а также подчеркнули, что по окончании Хогвартса он станет силой, с которой нужно будет считаться. Автор пошел даже дальше и отметил, что не будет удивлен, если Поттер в итоге станет самым молодым Министром Магии в истории Британии!
Гермиона не знала, что думать по этому поводу, но полагала, что данное заявление имеет право на жизнь.
Гарри явно был нацелен на политическую сферу деятельности. Именно он разъяснил Грейнджер формы и функционал всех трех палат Визенгамота. Две из них относились к законодательству: Палата Общин, члены которой избирались, и Палата Лордов, в которой заседали люди, получившие свою позицию по наследству от родителей, дедов, бабок и прочих родственников. Третьей была Палата Судей, члены которой, отбиравшиеся по старшинству из двух других палат, заседали на важных судебных слушаниях и выносили приговоры.
Честно говоря, Гермиона считала, что вся система ужасно устарела. Особенно, когда ей стало очевидно, что люди, обладающие, по сути, наименьшим количеством власти и влияния, избирались в качестве народных представителей. Едва ли систему можно было назвать демократической. Скорее, это походило на тонкую завесу демократии, скрыв истинное положение вещей за которой, людям старались донести мысль, будто у их интересов есть законные представители, слово которых имеет вес, хотя в реальности им не предоставлялось возможности на что-либо влиять.
Люди в Палате Лордов держали власть в своих руках, и чем больше мест им удавалось заполучить, тем быстрее росли их влияние и авторитет.
И Гарри обладал наибольшим числом мест в Палате Лордов, чем кто-либо из ныне живущих. Правда, он был последним из рода Поттер и все еще не достиг совершеннолетия, так что имевшиеся у него четырнадцать мест оставались неиспользованными в течение многих лет.
Продолжая свои размышления, Гермиона попыталась представить, какой прорыв могли бы, наконец, совершить либералы, если бы эти четырнадцать голосов гарантированно перешли к их партии. Любой законопроект, какой бы они не пожелали, можно было бы воплотить в жизнь. Они во многом бы добились прогресса и успеха, само собой, как и директор Дамблдор. Получение контроля над голосами Гарри в Палате Лордов означало получение огромного преимущества для любого человека, занимавшегося политической деятельностью… каковым Альбус Дамблдор и являлся.
Но, несмотря на понимание всего этого, Гермионе никак не удавалось сопоставить картину, возникшую у нее в уме, с добрым, мудрым и чудаковатым стариком, которым был всеми уважаемый директор ее школы. Представить его человеком, жаждущим получить опеку над ребенком только ради того, чтобы использовать его места в Палате Лордов для собственной выгоды, казалось ей невозможным.
Конечно же, директор никогда не пошел бы на такое?..
Ведь не пошел бы, верно?..
— Я… я не знаю, — выдала наконец Грейнджер, после того как поняла, что не в состоянии придумать другое объяснение. — Но я не знаю всех фактов.
— Ну, зато я знаю. Я также знаю Альбуса Дамблдора куда лучше, чем большинство людей. Мне приходит на ум еще несколько разных мотивов его поступка, но ни один из них не лучше уже предложенного. Скорее всего, определенные, последовательно произошедшие друг за другом события, объединенные вместе, и послужили достаточно сильной мотивацией для директора все-таки начать действовать. И попытка получить контроль над моими голосами определенно означает, что он пытается найти способы исправить сложившуюся ситуацию.
— Я… ладно, признаю, что не имею представления обо всей картине в целом и не могу выдвинуть достойные аргументы. Но дело даже не в этом. Почему Малфои?! — задала вопрос Гермиона почти жалобным тоном.
— А почему нет? — переспросил Гарри, усаживаясь в кресле поудобнее, и, сложив руки на груди, одарил подругу вызывающим взглядом.
— Почему? Ну, даже не знаю, возможно, потому что они ужасные и безнравственные люди, не имеющие понятия о терпимости? — с сарказмом уточнила гриффиндорка.
— Ты хоть раз в жизни встречалась с Нарциссой или Люциусом Малфоями?
— Ну, нет, конечно, нет, — поспешно ответила Грейнджер, чуть смутившись и нахмурившись, — но я прочла более чем достаточно о них, и, как ты знаешь, я ежедневно вижу их сына и имею удовольствие находиться в его прекрасном обществе, — продолжала язвить она. — Люциус Малфой может жертвовать деньги вдовам и сиротам, и даже в больницу Св. Мунго, но нужно быть идиотом, чтобы не понимать, что все это делается только для того, чтобы хорошо выглядеть в глазах публики, а самому тем временем продвигать свои ужасные законопроекты. Он просто озлобленный фанатик, жадный до власти и всегда ставящий превыше всего свои собственные интересы. А после прочтения колонки социальных новостей в «Пророке», становится ясно, что Нарцисса Малфой вращается в тех же кругах, что и ее супруг.
— Значит, ты строишь свое мнение на том, что написано в «Пророке»? — уточнил Гарри, пристально глядя на нее.
Глаза Гермионы резко расширились, а сама она, ощутив как кровь прилила к ее щекам, вздрогнула и скорчила недовольную мину. Гарри попал в точку своим замечанием. Они много раз беседовали о том, что «Ежедневный Пророк» с трудом можно считать надежным источником информации, и Гермиона знала, что репортеры часто рассматривали правду как весьма растяжимое понятие и приписывали кучу ложной информации просто с целью развлечь читателей.
Она смиренно вздохнула и уныло взглянула на Поттера.
— То есть ты теперь будешь спорить и утверждать, что они на самом деле добрые, порядочные и замечательные люди, и мне совершенно не стоит волноваться о том, что над тобой получит опеку человек, которого когда-то обвиняли в том, что он был Пожирателем Смерти, убийцей и насильником?
— Люциус никогда не был насильником, — твердо отчеканил Гарри.
Грейнджер молчаливо подняла бровь, ожидая ответ на два оставшихся замечания.
Но Гарри лишь бессовестно ухмыльнулся и пожал плечами.
— Аргх! — разочарованно рыкнула девочка, взмахнув руками, после чего рухнула обратно в кресло. — Как ты можешь так спокойно принимать подобное?
— Не забывай, что вообще-то именно я инициировал эту идею, — просто ответил слизеринец. — Люциус получит немалую выгоду, объединившись со мной, а мне сможет дать именно то, что я хочу.
— В каком это смысле? — недоуменно нахмурилась Грейнджер, снова расправив плечи.
— Как ты знаешь, я роялист. В моем распоряжении находятся четырнадцать мест, которые не принадлежали ни одной из партий Палаты Лордов в течение многих лет. Как только они будут отнесены к партии роялистов, те станут обладателями большинства голосов в Палате Лордов, а человек, возглавляющий их, — то бишь Люциус — станет новым лидером и, соответственно, получит позицию, занимаемую в данный момент Альбусом Дамблдором. Так что, если я переведу свои голоса той партии, к которой хочу принадлежать, Люциус станет новым главой Палаты Лордов. Будет неважно, как я в дальнейшем решу голосовать по отдельным законопроектам — он выигрывает в любом случае уже просто от того, что мои голоса будут активно использоваться. Поэтому, даже если у нас разойдутся мнения в каких-то вопросах, в его же интересах будет голосовать моими местами именно так, как угодно мне, и не вызывать моего недовольства. Право относить свои голоса к какой-либо партии все равно останется за мной, и, если он меня взбесит, я легко смогу лишить его должности главы Палаты Лордов, просто отказавшись от членства в партии роялистов и взяв нейтралитет, что приведет, в свою очередь, к тому, что лидерство вернется обратно к партии либералов. Если Люциус захочет задержаться на своей новой должности, он будет делать все, как я пожелаю. А он захочет — очень захочет.
Гермиона медленно кивала, следуя за нитью рассуждений Гарри. Под конец она ненадолго закрыла глаза, медленно выдохнула и затем снова подняла взгляд.
— Я ненавижу политику.
— Знаю, — широко осклабился Поттер.
— Почему людям так сложно просто делать то, что правильно? Почему все такие неискренние? Почему так много всего делается за чьей-либо спиной? Почему всегда есть противостояние двух сторон, каждая из которых жаждет победы? Почему мы все не можем бороться за правое дело?
— Ах, видишь ли, Гермиона, «правое дело» — понятие очень условное. Оно может кардинальным образом отличаться у двух отдельно взятых людей.
— Но ведь есть же поступки, которые… которые… не знаю! Благородные! Честные! Вот что случилось с честью каждого из нас? С порядочностью? С нравственностью? Разве не должна честь что-то значить в магическом обществе? — восклицала гриффиндорка.
Гарри тихонько захихикал, а затем проказливо ухмыльнулся.
— «Все признают, насколько похвально для государя жить с честью и говорить со всеми прямо и без обмана. Тем не менее, опыт показывает, что государи, творившие великие дела, мало уповали на честь, зато искусно умели лгать и очаровывать людские умы, и в итоге во многом превзошли тех правителей, что всегда держали свое слово».
Гермиона уставилась на него с неприкрытым ужасом.
— «Государь» Никколо Макиавелли? Гарри Поттер, не можешь же ты действительно следовать этой философии?! — возопила она.
Тот лишь мягко засмеялся, а после ухмыльнулся еще шире.
— Вообще-то могу. Я в какой-то мере поклонник его творчества. Не только «Государя», но также «Рассуждений» и трактата «О военном искусстве». В конце концов, хотя его труд «Государь» и послужил причиной того, что его имя стало ассоциироваться с аристократической безжалостностью, цинизмом и манипулированием, в «Рассуждениях» он расписывает диаметрально противоположную точку зрения на вопросы политики. Оба произведения грамотно обоснованы и одинаково правомерны, но более всего они мне нравятся из-за практического и научного подхода Макиавелли к людям и управлению ими.
Гермиона продолжала таращиться на него, а ее губы приоткрылись от удивления.
— Ты и вправду однажды собираешься стать Министром, не так ли? — выдавила она наконец, почти без вопросительной интонации, после чего откинулась на спинку кресла и посмотрела на Поттера, чуть склонив голову в сторону, словно увидела его теперь в новом свете.
— Это действительно тебя удивляет?
— Тебе всего четырнадцать. Тебе не кажется, что нацелиться на самую высокую позицию в волшебном правительстве Британии — чуточку амбициозно для твоего возраста?
Гарри опять улыбнулся словно чеширский кот.
— Я слизеринец. Мы все ужасно амбициозны и коварны. Самые великие слизеринцы это те, кто честолюбивее прочих! И, кстати, стоит внести небольшую корректировку. Думаю, моей целью станет не должность Министра Магии, скорее, я буду его Заместителем.
— Что? Почему это? Почему только Заместителем? Это кажется мне немного странным. В смысле, раз уж ты собираешься зайти так далеко, зачем останавливаться?
Гарри только пожал плечами и ухмыльнулся, заставив ее сердце сжаться от разочарования. Это был далеко не первый раз, когда он, раздразнив ее любопытство, отказывался делиться подробностями.
Гермиона расстроенно зарычала и на секунду возвела руки кверху, после чего снова пристально уставилась на Поттера.
— Я все еще думаю, что ты сошел с ума в плане опекунства. Ты не можешь позволить Малфоям получить право опеки над собой только из-за какого-то мудреного и запутанного плана, связанного с политическими махинациями. Это просто отвратительно. Что если они окажутся ужасными людьми и будут злоупотреблять своей властью?
Гарри улыбнулся и покачал головой.
— Не будут. Я гостил у них на зимних каникулах в этом году и в прошлом, если ты вдруг забыла. Они очень любезны с теми, кто сумел расположить их к себе. Просто у них очень высокие стандарты в вопросе отбора тех, кого можно допустить в число «близких людей», а с теми, кто относится к числу «нежелательных», они обращаются совершенно иначе.
— И тебя правда не смущает тот факт, что ты теперь будешь иметь к ним прямое отношение?
— Гермиона, какой я, по-твоему, человек?
— Ну, ты определенно не бессердечный, — заявила она. — Ты не начал бы войну и… и не стал бы убивать кого-то и устраивать террористические акты, пытаясь свергнуть правительство!
— Ты в этом уверена? — уточнил Гарри, вопросительно подняв брови.
Грейнджер передернуло, и несколько секунд ее одолевали сомнения, но затем решимость снова вернулась к ней.
— Я знаю тебя, знаю, что в конце концов ты и вправду хочешь добиться того, что будет лучше для людей и для окружающего мира в целом, а не того, что устроит одну из политических партий. Если бы ты был готов слепо следовать идеологии роялистов и поддерживать абсолютно любые их начинания, ты бы никогда не написал той статьи о чистоте крови и близкородственных браках!
— А если бы я решил, что для всего магического мира Британии будет лучше, если Министерство Магии будет полностью свергнуто и заменено чем-то еще? Стал бы я тогда участником революции? Может, даже поддерживал деятельность террористов, если бы поверил, что после мир станет лучше?
Гермиона нахмурилась и, прогнав за нескольких секунд все эти вопросы у себя голове, ответила:
— Думаю, ты бы нашел лучший путь, чтобы изменить положение вещей, нежели устраивать что-то столь разрушительное и аморальное вроде масштабного и кровопролитного восстания. Ты бы использовал все свое слизеринское коварство, чтобы низвергнуть Министерство… и...изнутри…
Губы Гарри изогнулись в самой широкой улыбке, которую Гермиона когда-либо видела, и он, подняв руки, медленно поаплодировал ей, пока она сидела, оцепенев от открытия, родившегося в ее разуме.
— Браво, Гермиона, дорогая. Ты, кажется, наконец вбила себе в голову эту очевидную истину.
— И у тебя есть четырнадцать мест в Визенгамоте, — прошептала девочка.
— Именно так.
— Тебе пришлось бы ждать еще два года, чтобы получить к ним доступ, но теперь ты сможешь получить его, как только Малфои оформят над тобой опеку.
— И снова верно.
— Как давно было подано прошение?
— В январе.
— Январе?! Хочешь сказать, что процесс идет уже почти четыре месяца?!
— И все процедуры почти завершены. Окончательный вердикт будет получен в начале мая, так что осталось совсем немного времени.
— Все это продолжалось так долго, а я слышу об этом впервые только сейчас?! — продолжала возмущаться Гермиона, снова забывшись и позволив себе повысить голос в столь священном месте как библиотека.
Гарри тихо усмехнулся и, ни капли не раскаиваясь, пожал плечами.
— Конечно, Грейнджер, — насмешливо протянул голос позади девочки, а его владелец окинул ее холодным взглядом. — Мы, слизеринцы, понимаем важность осмотрительности и конфиденциальности.
Гермиона повернулась и пробуравила взглядом высокомерного светловолосого юношу, который стоял позади нее и, задрав нос, смотрел с глубоким презрением.
— Малфой, — поприветствовала она ледяным тоном.
— Гарри, — продолжил тот, переводя взгляд на Поттера, — разве мы не собирались поработать над письменной работой по Арифмантике?
— Да, точно, — ответил Гарри, после чего посмотрел на Гермиону. — У тебя ведь были занятия с профессором Вектор второй парой, так что тебе тоже задали эссе по сопоставлению Восточной нумерологии и Западной системы, не правда ли? Хочешь присоединиться к нам, чтобы поработать над ним?
Гриффиндорка ощетинилась от одной только мысли делать уроки в компании Малфоя, когда ей было невыносимо трудно просто находиться в одной комнате с этим самодовольным и совершенно несносным мелким придурком. Взгляд, брошенный мельком в сторону блондина, показал ей, что тот также пришел в ужас от этой идеи, но спорить и выдвигать возражения не решался, так как был слишком привязан к Гарри. На какое-то мгновение Гермиона испытала искушение присоединиться к ним просто для того, чтобы досаждать Малфою и отплатить за все те ужасные вещи, что он говорил ей и Невиллу на прошлой неделе, но тогда это стало бы наказанием и для нее самой, так что в итоге она решила солгать.
— Я ее уже закончила, — бросила она, чуть задрав подбородок.
— Уже? — недоверчиво усмехнулся Малфой. — Великий Мерлин, Грейнджер, у тебя реально нет никакой личной жизни?
— Я просто высоко ценю значимость тяжелого труда и того, что я действительно получаю то, что заслуживаю, — парировала она надменно.
Губы Драко скривились, и на его лице появилось выражение глубокого отвращения, которое у Гермионы всегда ассоциировалось с выражением лица, появлявшимся у людей, когда они смотрели вниз на исключительно гадкую кучу гниющего и разлагающегося мяса, покрытого личинками мух.
— Некоторые из нас от рождения более талантливы и склонны к достижению величия. Нам не нужно тяжело работать, чтобы заслужить признание, так как мы уже лучше других людей.
— Драко, — с легкими нотками предупреждения в голосе окликнул его Гарри и окинул блондина суровым взглядом. — Что я тебе говорил о перепалках с Гермионой?
Малфой разочарованно выдохнул и скрестил руки на груди, вызвав у Грейнджер ассоциацию с ребенком, которого бранила мать, запрещая шалить.
— Никогда не начинать их в твоем присутствии, — протянул блондин скучающим и раздраженным тоном.
Гермиона аж подавилась воздухом, услышав это правило. Мысль о том, что Гарри велел Малфою не задирать ее только тогда, когда сам находился рядом, но не задирать ее вообще казалась… Ей не нравилась данное заявление, но в то же время она понимала, что в обязанности Гарри не входило держать своего друга в узде. Не то чтобы Драко послушался бы, даже если бы ему велели не лезть на рожон. Это было в природе Малфоя: всегда и везде вести себя как самодовольный мерзавец.
Гермиона никак не могла заставить свой разум провести параллель между двумя слизеринцами. Гарри настаивал, что Драко становился совсем другим человеком, когда они оставались вдвоем, или если вокруг появлялись люди, которых Малфой считал «достойными» его уважения, но у гриффиндорки совершенно не укладывалась в голове мысль, что Драко Малфой может вести себя настолько иначе. В ее понимании, даже изменение его поведения по отношению к ней и, в сущности, почти ко всем ученикам в школе на чуть более толерантное, уже стало бы значительным прогрессом.
— Ну давай, Гарри, — протянул Драко слегка капризным тоном, — нам не нужно оставаться в библиотеке, чтобы позаниматься. Вся информация есть в учебниках. Пошли обратно в гостиную Слизерина, — он повернул голову и снова с презрением взглянул на Гермиону. — Компания там куда лучше.
Грейнджер сузила глаза и впилась в Малфоя острым взглядом, жалея, что не может сглазить этого светловолосого сноба, просто смотря на него.
— В общей гостиной слишком шумно, и слишком многое отвлекает, — вздохнул Гарри. — Я бы лучше побыл тут, честно.
— Я все равно уже ухожу, — быстро бросила девочка. — Как я уже сказала, я закончила работу. Ты можешь остаться здесь. Увидимся позже, Гарри.
Поттер безэмоционально кивнул ей.
— Отлично. До скорого, Гермиона.
Та быстро собрала свою сумку и, забросив ее на плечо, резко повернулась и зашагала прочь из библиотеки. Малфой насмешливо смотрел ей вслед всю дорогу, и, перед тем как повернуть за угол, она, обернувшись, сердито взглянула на него, после чего исчезла из поля зрения обоих мальчиков.
***
Сильные руки внезапно обхватили его запястья и, стиснув, вздернули вверх над его головой. Сам он с трудом ловил ртом воздух, будучи прижат к холодной и гладкой поверхности мраморной стены позади него, чувствуя при этом жар, идущий от тела Элиаса, надавившего ему на грудь. Туника и сюрко, надетые на нем, внезапно показались ему ужасно тонкими, будто сшитыми из льняной ткани, одежду из которой носили крестьяне. Дыхание его сбилось, и он неожиданно почувствовал, как его начинает переполнять чудесное ощущение того, что кто-то полностью подчинил его своей воле.
Элиас вдруг стал казаться ему выше, хотя он мог поклясться, что мужчина не превосходил его ростом, когда он в последний раз обращал на это внимание. Элиас растянул губы в непристойной, развратной улыбке, вызвавшей дрожь по всему телу его любовника, сходную с той, что появлялась у глупых, вечно хихикающих придворных девиц, которые сплетничали обо всех Лордах, что проходили мимо них, идя по своим делам.
Этот мужчина — безродный мужчина, без титула, положения в обществе и политического влияния — пригвоздил его к стене прямо в коридоре в нескольких ярдах от тронного зала, но он не собирался звать на помощь свою личную охрану, так как страстно желал лишь одного — покориться тому целиком и без остатка. Он чувствовал, как все его тело буквально кричало о согласии. Жаждало, чтобы этот мужчина держал его крепче. Чтобы властвовал над ним, доминировал над ним — чтобы снял с него всю ответственность.
Элиас наклонился ближе и, сведя запястья Леона вместе, сжал их одной своей мощной рукой, а вторую, свободную, опустил ниже и, пробежавшись по плечу Леона едва заметными дразнящими касаниями, поднес ее к его лицу и провел пальцами по его шее и подбородку.
Леон втянул воздух и, чуть приподняв голову, инстинктивно обнажил свою шею перед другим мужчиной и ощутил, как дрожь от предвкушения прошила его позвоночник.
Элиас нажал большим пальцем на кадык Леона, и хотя давление было совсем слабым, этого оказалось достаточно для того, чтобы послать еще одну волну острого возбуждения по организму Леона. Затем пальцы мужчины впились в основание его шеи как раз там, где заканчивались его волосы.
— Что же, добрый вечер, Ваша Светлость, — хрипло прошептал Элиас на ухо Леону, и теплое дыхание, которое тот ощутил на своей щеке, вызвало очередную волну дрожи в его теле. Он чувствовал, как поднималась его плоть и как мурашки бежали по его коже, а волоски на руках вставали дыбом. Все тело Леона плавилось и таяло на фоне холодной мраморной стены, и дыхание его сбивалось все сильнее.
Милостивый Боже, как же он этого хотел. Как жаждал этого всепоглощающего ощущения контроля и власти над собой со стороны другого человека; как желал сбросить с себя все свои маски, позабыть обо всех своих обязанностях и отдаться прихотям этого мужчины. Он хотел покориться. Закрыть глаза на весь остальной мир, где все обращались к нему за советом и ожидали решения своих проблем.
Леон управлял целой страной, и все же в данный момент он не желал ничего другого, кроме как подчиниться этому безродному мужчине.
Бедро Элиаса втиснулось между ног Леона, и тот резко втянул воздух и застонал, ощутив, как сильная, мускулистая нога другого мужчины соприкоснулась с его телом.
— Ба, Ваша Светлость, — игривым, хриплым тоном протянул Элиас. — Осмелюсь предположить, что вы получаете удовольствие в данной ситуации?
— Элиас, — захныкал Леон, — я…
Марволо прекратил чтение и поднял взгляд, ощутив волнение в защитном барьере, означавшее, что прибыл кто-то, кто был включен в число одобренных посетителей. Секунду спустя в тишине комнаты раздался негромкий хлопок, и его личный домовой эльф возник перед его взором, глядя на него своими огромными глазами, светившимися от непомерного обожания и раболепия.
— Лорд Мастер Верас, сэр, Лорд Малфой прибыл к Вам с визитом, — почтительно пропищал он.
— Вели ему войти, — протянул Марволо и, закрыв рукопись Гарри, плавно опустил ее в ящик стола, а затем выпрямил спину и приосанился, чтобы подобающе выглядеть.
Эльф испарился, и мгновение спустя мужчина ощутил, как многочисленные щиты поместья известили его о том, что гость миновал прихожую и прошел по коридору. Через несколько секунд дверь отворилась, и маленький морщинистый домовик, низко склонив голову, сделал приглашающий жест рукой, предлагая тем самым посетителю войти. Что Люциус и сделал, держа себя при этом, как и всегда, с грацией, изяществом и надменностью, свойственной человеку, привыкшему ни в чем себе не отказывать и убежденному, что он этого заслуживает. Он не удостоил эльфа даже взглядом, что, впрочем, Марволо нисколько не удивило.
— Желает ли Мастер, чтобы Милли принесла напитки или закуски? — подобострастно предложил домовик.
— Этого не потребуется. Оставь нас.
— Да, Мастер, — тотчас пробормотал эльф и, снова низко поклонившись несколько раз, попятился к выходу, а затем покинул комнату, закрыв за собой дверь щелчком пальцев.
— Садись, Люциус, — простым жестом указал Темный Лорд на одно из кресел напротив своего стола.
Малфой быстро, но, как и положено, низко поклонился.
— Милорд, — нараспев произнес он, после чего, выпрямившись, прошел к предложенному месту.
— Я полагаю, ты пришел доложить о чем-то? — задал вопрос Риддл, вопросительно приподняв одну бровь и, положив руки на стол, сплел вместе пальцы.
Люциус расправил плечи, а на его лице расцвела самодовольная улыбка.
— Я не хотел тратить ни секунды времени, желая доставить хорошие новости. Нарцисса и я только что получили благую весть: наше прошение об опеке над Поттером удовлетворено. Он теперь официально и законно стал подопечным семьи Малфой.
Марволо откинулся назад на спинку кресла и довольно осклабился.
— Это действительно отличные новости. Не то чтобы это было чем-то непредвиденным, но узнать, что все жалкие попытки Дамблдора задержать вынесение решения полностью провалились, определенно приятно. Было бы крайне досадно, если бы он умудрился-таки организовать отсрочку на период, включающий в себя летнюю сессию Визенгамота.
— Без сомнения это и было его целью, однако все его труды пошли насмарку, — добавил Люциус, все еще самодовольно ухмыляясь. — Учебный год закончится через три недели. Поттер вместе со своими поверенными уже подготовил бумаги, которые гарантируют мне, как его опекуну, право использовать его и места и голосовать ими до того момента, как он достигнет совершеннолетия. Как только они с Драко прибудут в Лондон на Хогвартс-Экспрессе, мы с Поттером отправимся в Министерство, чтобы официально отнести его места к партии роялистов, поскольку для этого необходимо его личное присутствие.
— И-и-и, — протянул Марволо, продолжая невысказанную мысль блондина, — как только это случится, Дамблдор официально лишится своей позиции главы лидирующей партии, — мужчина ощутил, как его переполняет чувство удовлетворения от одной только этой мысли, и блеск в глазах Люциуса говорил о том, что тот также пребывает в восторге от данной перспективы. Правда, в случае Малфоя, это была не только возможность лишить власти Дамблдора, но и надежда занять позицию лидера самому. — Очень хорошо, Люциус. Все складывается действительно прекрасно.
— Благодарю, милорд, — почтительно склонил голову мужчина, хотя изысканная ухмылка так и не сошла с его губ.
— Что же, хотя и одобряю твой порыв донести отличные новости как можно быстрее, я вообще-то был занят. Есть ли что-нибудь еще, то ты хочешь обсудить и что не может подождать до завтрашнего собрания?
— Нет, милорд, ничего. Я покидаю Вас тогда, — произнес Люциус и, поднявшись с места, снова низко поклонился.
— Хорошего дня, Люциус, — ровно произнес Риддл, коротко кивнув головой.
— Милорд, — повторил Малфой снова, после чего развернулся и вышел из помещения.
Марволо неподвижно просидел еще некоторое время, пока не ощутил, как магические щиты известили его о том, что Люциус, пройдя по коридору, достиг комнаты для аппарации и, наконец, покинул поместье.
Легкая улыбка продолжала играть на губах мужчины, когда он размышлял о том, как удачно складывались события за последние пару месяцев. Теперь он с нетерпением ожидал наступления лета, едва не вздрагивая от предвкушения.
Наконец Темный Лорд снова перевел взгляд вниз, к центральному ящику своего стола, и, протянув руку, выдвинул его. Внутри лежала связка листов пергамента, покрытых рукописными текстами, представлявших из себя первое произведение Гарри, которое походило на роман и которое Марволо с большим трудом у него выпросил. Мужчина уже прочел несколько коротких драбблов авторства Поттера, но у него сложилось впечатление, что талант Гарри раскрывался именно в больших по объему произведениях. И ему пришлось изрядно попотеть, чтобы убедить Поттера преодолеть, наконец, столь нехарактерное для него смущение и выбить согласие прислать копию хотя бы одной истории.
То, как легко Гарри позволял дразнить себя на эту тему, казалось действительно трогательным. Марволо изрядно шокировал тот факт, что человек, проживший столь много лет и, без сомнения, совершавший множество вызывающих и дерзких поступков — не говоря уже о написании рассказов довольно непристойного содержания — становился ужасно застенчивым и смущенным, когда речь заходила о том, чтобы позволить кому-то другому прочесть его работы.
Тихо засмеявшись, мужчина вынул рукопись из ящика и, откинувшись на спинку своего кресла, положил ногу на ногу и продолжил читать текст с того места, где остановился ранее.
***
Минерва Макгонагал подняла голову, услышав легкий стук в дверь своего кабинета, и, отложив перо, произнесла:
— Войдите.
Дверь открылась, и глазам женщины предстало довольно неожиданное зрелище — Гарри Поттер. Декан Гриффиндора не могла вспомнить ни единого случая, когда Гарри приходил бы к ней с визитом, не согласованным предварительно, а на чай с бисквитами она приглашала его к себе лишь однажды, когда он только поступил на первый курс, а Альбус отчаянно просил ее попробовать завоевать хотя бы крохи доверия мальчика.
Но после того, как стало абсолютно очевидно, что ее попытки не только ни к чему не приводят, но и, вдобавок, не приветствуются самим Поттером, она прекратила давить на него и просто дала знать, что если ему потребуется ее содействие по какому-либо вопросу — ее дверь всегда открыта для него.
Гарри, тем не менее, никогда не пользовался этим предложением до сего дня. Даже тогда, когда ее собственные гриффиндорцы — что она признавала крайне неохотно — причиняли ему множество неудобств и бросались оскорблениями в его адрес. Изначально Минерва посчитала, что Гарри просто решил не доносить на своих сверстников, несмотря на их гадкие выходки, но годы шли, и число инцидентов, свидетелем которых она становилась, постепенно росло, и она начала понимать, что Поттер либо был на редкость не прошибаем, либо ему просто было наплевать на то, что его однокурсники думали о нем, что, как могла судить из своего опыта Минерва, было очень необычно для подростка. Складывалось впечатление, будто насмешки и издевки детей шли в адрес человека, слишком далекого от их мира, и достичь его они как не могли.
И возможно… дело обстояло действительно так, особенно, если мальчик и вправду был Провидцем, как заявил Сириус ранее в феврале. Но даже теперь, спустя месяцы, Макгонагал все еще не могла определить, что думала или чувствовала по этому поводу. Хотя, конечно же, теперь поведение мальчика представлялось в абсолютно новом свете.
Минерва пыталась выявить признаки «дара» Поттера на занятиях, но тот всегда показывал просто потрясающие для ребенка результаты в области трансфигурации. Преподаватели привыкли называть его «гением» уже с первой недели учебы и, во имя Мерлина, не без причин. Теперь женщине было любопытно, скольким из своих невероятно продвинутых способностей в различных предметах мальчик каким бы то ни было образом обязан своему «Провидению». Хотя представить, какой эффект способен оказывать такой дар на прочие таланты волшебника, по-прежнему оставалось трудной задачей, поскольку дар мальчика являлся чрезвычайно редким и неизвестным по своей природе.
— Мистер Поттер, какой сюрприз. Чем я заслужила ваш визит? — задала вопрос Минерва и, выпрямившись, сидя на своем жестком стуле, чопорно взглянула на слизеринца.
— Добрый день, профессор, — поприветствовал ее Гарри и прошел вперед по комнате, в то время как дверь за ним аккуратно закрылась, без малейшего намека на то, как и почему. — Я надеялся обсудить с вами кое-какие академические вопросы. Уделите мне немного времени?
— Да, конечно. Садитесь, — ответила женщина, жестом указав на стул напротив своего стола.
Как только Гарри уселся и расправил плечи, ни капли при этом не ссутулившись, пристальный взгляд его изумрудно-зеленых глаз оказался тут же направлен на Макгонагал.
— Я хотел сообщить вам, что намерен сдавать СОВ на третьей неделе июня в Министерстве. Я уже зарегистрировался, но сегодня от экзаменаторов Министерства мне пришло письмо, где было сказано, что у меня есть возможность сдавать экзамены здесь, в школе, вместе с пятикурсниками, если мне будет дано разрешение от вас.
— Сдавать СОВ? — переспросила Минерва с долей изумления, но уже через несколько секунд оправилась, когда полностью осмыслила услышанное. Честно говоря, она была даже удивлена в некоей мере, что мальчик не пытался сдать экзамены по некоторым предметам раньше. Его невероятные способности никто не взялся бы оспаривать.
— Да, — просто подтвердил Гарри, — единственная причина, по которой я ждал так долго, заключается в том, что Министерство не позволяет никому младше возраста четырнадцати лет проходить экзамены. Когда они проводились прошлым летом, мне было еще тринадцать. К тому моменту, как мне исполнилось четырнадцать, было уже поздно.
Минерва моргнула пару раз, но затем понятливо кивнула.
— Полагаю, я не должна удивляться чему-то подобному. Принимая в учет ваши академические заслуги, я также испытываю сомнения, что эти экзамены покажутся вам сложными.
— Да, я тоже считаю, что сложностей не возникнет. Так вы даете мне разрешение сдавать СОВ вместе с пятикурсниками? Это будет означать, что я пропущу экзамены, которые проходят по окончании четвертого года обучения, — напористо продолжал Гарри.
Женщина медленно кивнула, прокручивая в голове это заявление. Она знала, что никто из профессоров не будет противиться, даже если мальчик пропустит их экзамены, но ей стало любопытно, не попытается ли Альбус придумать повод, чтобы воспрепятствовать. Правда, Минерва не видела никакой выгоды, которую можно было бы извлечь, отказав Гарри. Если ему, по какой-либо причине, откажут в праве сдавать СОВ здесь, в Хогвартсе, он просто отправится сдавать их в Министерство несколько недель спустя.
— Я поговорю с остальными профессорами на эту тему, но не могу представить, чтобы в связи с вашей просьбой возникли проблемы, — наконец ответила женщина, решив, что если Альбус вдруг попробует выдвинуть какую-нибудь нелепую причину для возражений, она просто пошлет его к чертовой матери вместе с его лимонными дольками. Минерва была заместителем директора, и данные вопросы находились в ее юрисдикции. Если бы речь шла о любом другом ученике, Альбус никогда и не подумал бы сунуть свой нос в подобные дела.
Гарри наградил ее слабой улыбкой.
— Спасибо, я признателен вам. Это, конечно же, поднимает вопрос о моих занятиях в следующем году.
— Хмм, да, разумеется. Полагаю, это будет довольно бессмысленно — учитывая, что вы, конечно, сдадите все СОВ — оставлять вас на пятом курсе, ученики которого будут готовиться к экзаменам, которые вы уже сдадите. Подобное случается нечасто, но прецеденты были, и вам позволят ходить на занятия с шестым курсом.
— Вообще-то, профессор, я надеялся, что смогу посещать занятия с седьмым курсом, — прервал ее Поттер.
— С седьмым? — повторила Минерва с легким изумлением.
— Да, я намерен сдавать ПАУК следующей весной, так что было просто идеально, если бы я смог посещать занятия, где будет идти подготовка к этим экзаменам. Это также позволило бы мне окончить Хогвартс. Если я буду учиться на шестом курсе, а затем сдам ПАУК в Министерстве следующим летом, то я никогда официально не окончу школу. Я просто не вернусь сюда на седьмой год. Это не столь ужасно важно, в целом это просто формальность, но для меня это будет иметь значение.
— Вы хотите пропустить 2 года? — уточнила Макгонагал, просто чтобы удостовериться, что она поняла все верно.
— Именно так.
— Что ж, это необычно. Боюсь, я не могу дать вам гарантий…
— Возможно, мне стоит пройти необходимые экзамены? Может, после того, как я сдам СОВ на следующей неделе, я смогу встретиться с профессорами и попросить их прогнать меня по материалам шестого курса, чтобы они убедились, что я его знаю?
Минерва снова моргнула несколько раз, глядя на него. Одно дело — иметь столь невообразимо продвинутые навыки по отдельным предметам в его годы, но совсем другое — быть готовым сдавать экзамены по занятиям, которые ты никогда не посещал.
— Полагаю, это можно организовать, если учителя позволят вам сдавать те же экзамены, что и шестикурсникам… — медленно проговорила декан Гриффиндора. — Но я сомневаюсь, что…
— Я твердо убежден, что сдам, — уверенно заявил Гарри, перебив ее. — Я в достаточной мере подготовился к ним, так как чувствовал, что это будет необходимо.
Минерва колебалась еще несколько мгновений, после чего, поджав губы, коротко кивнула.
— Я поговорю с профессорами о сдаче вами экзаменов шестого курса. Если вы справитесь, то я не вижу ни одной серьезной причины отказать вам в вашей просьбе, и тогда следующей осенью вы будете внесены в число учеников, посещающих занятия для седьмого курса.
Он короткой кивнул ей и улыбнулся.
— Спасибо, профессор. Я ценю то, что вы отнеслись к моей просьбе серьезно.
После этих слов он поднялся со своего места и протянул ей руку. Данный жест застиг женщину врасплох: пожимать ей руку после встречи было крайне необычно для ученика. Для выпускника — другое дело. Семикурсники тоже иногда подходили очень формально к обсуждению вопроса выбора их будущей профессии или поступления в интернатуру, но едва ли Минерва могла ожидать подобного жеста от ученика четвертого курса.
Но Гарри Поттер не был бы собой, если бы не удивил ее в очередной раз.
Макгонагал встала со своего места и приняла его руку. Гарри коротко и уверенно пожал ее, кивнув головой.
— Спасибо еще раз, профессор, — произнес он вежливо.
— Всегда пожалуйста, мистер Поттер, — произнесла Минерва и уселась обратно, а молодой человек, развернувшись, быстро покинул ее кабинет.
Ей стало любопытно, сумеет ли она когда-нибудь понять мальчика. Однако, поразмыслив и осознав, что это гиблое дело, Минерва тягостно вздохнула и начала писать сообщения остальным учителям Гарри о его просьбе сдавать экзамены с вместе учениками шестого курса.
@темы: перевод, Гарри/Том, Again and Again
